– Расскажи-ка нам, гость дорогой, – обратился к Петру хозяин, – Откуда путь держишь, где бывал, хаживал. Кого видел, да куда направляешься?
Странник, прихлёбывая щи и закусывая хлебом с луком начал свой рассказ.
Поведал он про Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву Лавры, да и всё, что с ним приключилось в последние дни. Вспомнил он и старца Алексея, и эконома Вышинского отца Августина, да добрейшего батюшку отца Михаила, который подарил ему сокровище бесценное. Он потянулся рукой за пазуху и достал свёрток. Хозяева любопытно глядели на Петра, наблюдая, как тот бережно открывал завёрнутую вещицу. Когда он показал, что это резное Евангелие, работы какого-то великого мастера, Иван от удивления даже присвистнул. Они как по команде все перекрестились и попросили странника прочитать им из Писания, хотя бы главу. Пётр согласился. После окончания ужина, они выстроились возле икон, и будущий монах прочитал вслух главу из Святого Писания.
Пришло время, отходить ко сну. Хозяин постелил страннику на широкой лавке и пожелал хорошенько выспаться.
Пётр сразу же погрузился в глубокий сон, но среди ночи он проснулся от каких-то звуков. Ему казалось, что где-то вдалеке разговаривают люди, и вот он слышит:
– Настасьюшка, потерпи милая. Сейчас Лексевна прибежит, – раздавался голос Ивана.
– Ох, ой, ай, – слышался взволнованный голос Настасьи, – Не могу я больше.
Пётр приоткрыл глаза, и в это время на пороге появилась смешная тётка в полушубке, и с корзинкой обмотанной белым полотенцем.
– Ляксевна, скорее, воды отошли! – кричал хозяин.
– Всё, дальше мы сами, иди вон молись, папаша, – грозно приказала Лексевна, а Иван, повернувшись к иконам и, увидев, что гость проснулся, направился к нему.
– Петя, Божий ты человек. Помоги! Жена рожает. Давай помолимся. Ведь три девки уже, помолись, чтобы сына Господь дал.
Пётр улыбнулся, перекрестился и они, подойдя к иконам стали молиться. Молитвослова не было, но Пётр читал то, что знал на память. Канон покаянный, некоторые псалмы такие как пятидесятый и девяностый, Да Воскреснет Бог…, и ещё множество разных молитв, а в конце, он достал Евангелие и читал несколько глав вслух, пока Настасья не разрешилась от бремени. Раздался детский крик новорождённого, а Пётр и Иван часто крестились и ждали результата. Вышла Лексевна и, вытирая руки сказала:
– Девка у тебя, Иван! Как назовёшь?
Иван изменился в лице и, пятясь, присел на лавку.
– Как девка? – удивлённо спросил он, – Ведь мы уже и избу новую поставили, и опять?
– Радуйся, что здоровенькая и красивая вся в мать, – продолжала повитуха, – Нашёл, о чем печалиться.
– Так ведь четвёртая! Где же справедливость то? – обиженно ответил Иван.
Пётр, улыбаясь, подошёл к хозяину дома и, положив руку ему на плечо, сказал:
– Иван, ну что ты печалишься, дорогой? Какие твои годы, даст тебе Господь и сына. Жинка твоя здоровая, молодая, родит тебе казака.
– Благодари Бога за то, что есть и радуйся. Ему виднее, что нам потребно, ведь в жизни может произойти всё что угодно, – продолжал утешать Ивана странник.
Иван успокоился. Может со слов Петра, а может действительно предался воле Божьей, но когда Лексевна вынесла ему маленький свёрточек, на лице его промелькнула улыбка, и он нежно взял дочурку на руки.
– Да, ты и правда красавица, – воскликнул с восторгом Иван и попросил Петра придумать имя новорождённой.
– Божий человек, ты появился в моём доме в день рождения этой малютки, тебе и называть её, – радостно взывал довольный папаша.
