Вернувшись с прогулки, он принялся за работу, – возможно, прежде всего улаживая какие-то мелкие дела, читая какие-нибудь книжные новинки, а может быть, и газеты, к которым у него всегда был большой аппетит. С наступлением темноты он устраивался у печки и, устремив взгляд на башню церкви Лобенихта, размышлял над проблемами, которые занимали его ум. Однако однажды вечером, когда он смотрел, произошла перемена – церковной башни больше не было видно. Соседские тополя росли так быстро, что в конце концов, сам того не замечая, скрыли за собой башню. Кант, лишенный материальной поддержки, которая поддерживала его догадки, был совершенно выбит из колеи К счастью, сосед оказался щедрым: верхушки тополей были срезаны, и Кант снова мог спокойно размышлять. Около 9.45 Кант прекратил работу, а к десяти часам благополучно укрылся гагачьим пухом. До последних лет жизни его спальня не отапливалась даже зимой, хотя в гостиной, как говорят, поддерживалась температура 75° по Фаренгейту – утверждение, с которым трудно согласиться.
В эти годы его профессорства вокруг Канта собрался еще один круг друзей. Гаманн, правда, все еще продолжал поддерживать с ним некоторую близость; но связь между этими двумя людьми, никогда не бывшая очень крепкой, заметно ослабела, поскольку годы показали радикальное
расхождения в их образе мыслей. Одним из таких друзей зрелого возраста был Г. Гиппель (1741—1796), кенигсбергский билргермейстер, автор ряда работ, проливающих свет на социальную историю Кенигсберга прошлого века. В одной из этих книг, «Lebenslaufe in Aufsteigendcr Linie» (1779), Гиппель ввел так много идей кантовского характера, что в 1797 году, после смерти Гиппеля, Канту пришлось фактически опубликовать формальный отказ от авторства этой, а также другой работы Гиппеля («Heber die Ehe»), обе опубликованные анонимно. Чтобы объяснить сходство мнений, он добавил, что Гиппель в 1770—1780 годах много писал в тетрадях студентов и часто беседовал с ним на философские темы, Один пример отношений, существовавших между этими двумя людьми, может вызвать улыбку. В письме к Гиппелю он предложил закрывать окна на время исполнения гимнов и добавил, что надзирателям тюрьмы, вероятно, следует дать указание принимать менее звучные и раздражающие соседей песнопения как свидетельство покаянного духа их пленников. Каков был результат применения Канта, мы не знаем.
J. Г. Шеффнер (1736—1820) был еще одним другом Канта. Однако наиболее известный период жизни Шеффнера относится к более позднему времени. Его патриотическое и либеральное поведение во времена лихолетья в Пруссии, его связи со Штейном, его откровенная, но вежливая дружба с королевой Луизой и ее мужем, когда они укрылись в Кенигсберге, относятся к истории его страны.
Более близким другом Канта был Христиан Якоб Краус (1753—1807), некогда его ученик, впоследствии профессор моральной философии, получивший широкую известность благодаря своим лекциям по политической экономии. Краус, как и Кант, был воспитанником и наставником в доме Кейзерлингов. В последние годы жизни философа среди его друзей было мало таких преданных и самозабвенных, как Краус, который иногда отказывался от приглашения в деревню и проводил каникулы дома, не желая оставлять Канта за одиноким столом. На прогулках он также был частым и желанным спутником Канта, который был высокого мнения (по-видимому, вполне оправданного) о талантах своего младшего. Эта нежная дружба сохранялась до конца жизни Канта.
