Капитализм для народа. Либеральная революция против коррумпированной экономики - страница 4

Бо́льшая часть выделенных правительством средств была возвращена; можно было бы предположить, что проблема решилась. Однако осенью 2011 года, спустя три года после операции по спасению от банкротства, тысячи протестующих собрались в нью-йоркском Зукотти-парке (и во многих других парках по всей Америке), чтобы выразить свой гнев. И пусть протестующие не были типичными представителями американского населения в целом, они все же получили определенную поддержку общества. Согласно опросу исследовательского центра Pew, проведенному в декабре 2011 года, американцы скорее разделяли, чем не разделяли, беспокойство протестующих (48 против 30 %) – хотя и не одобряли методов протеста. Некоторые поднятые протестующими вопросы получили даже более широкую поддержку. К примеру, сегодня 61 % американцев полагают, что «экономическая система в стране несправедливым образом поощряет богатые слои населения», а 77 % считают, что «в этой стране горстка богатых людей и корпорации обладают слишком большой властью»[4]. Для поборников капитализма на американский манер это весьма значительные числа.

Большинство знакомых мне экономистов, эмигрировавших из Италии в США – а таких много, – прибыли сюда убежденными левоэкстремистами, а порой даже активными коммунистами. Они приехали в эту страну вопреки своему неприятию американской системы – лишь потому, что здесь лучшие университеты. Но я отметил, что после переезда в США многие из них со временем стали поддерживать идеи свободного рынка. Отчасти они «прозрели» благодаря полученным здесь знаниям в области экономики. Однако я полагаю, что еще более важную роль сыграло то, что они увидели собственными глазами: многие преимущества свободного рынка, которые они изучали в теории, в США действительно применяются на практике. Люди здесь получают вознаграждение в соответствии со своими заслугами, а не благодаря своим политическим связям. Конкуренция дает американцам лучшие продукты по более низким ценам. Низкие барьеры для входа на рынок (для того чтобы начать свое дело, в США нужно в среднем 4 дня, тогда как в Японии – 26, в Италии – 62, а в Индонезии 128[5]) способствуют разработке новых идей и обеспечивают возможности карьерного роста.

В первой главе этой книги я буду говорить о том, что счастливое сочетание исторических, географических, культурных и институциональных факторов сделало американский капитализм отличным от видов капитализма, господствующих в остальном мире. Прежде всего, становление демократии в Америке предшествовало индустриализации (по меньшей мере второй промышленной революции, которая дала нам наиболее крупные и могущественные корпорации). Благодаря этому к концу XIX века – периоду господства корпораций – у американцев уже сложилась демократическая традиция, позволявшая им ограничивать политическое влияние деловых структур. Принятый в 1890 году антитрестовский закон Шермана явился скорее результатом народного протеста против насаждаемой крупными корпорациями коррупции в политике, нежели попыткой исправить перекосы в развитии экономики, вызванные формированием монополий (хотя этот закон часто воспринимают именно так).

Кроме того, американский капитализм развивался в эпоху, когда доля государства в ВВП была минимальной. Как следствие, для предпринимателя единственным способом добиться успеха была победа на рынке: у государства не было ни гроша, и оно мало чем могло помочь. Эта ситуация в корне отличалась от положения появившихся позднее промышленных держав – к примеру, «азиатских тигров» (Гонконг, Сингапур, Южная Корея и Тайвань): для них капитализм стал важным фактором образования государства; их промышленная политика изначально поощряла связи между деловыми и политическими кругами. Капитализм, дающий людям возможность обогатиться за счет их связей в политике, но не за счет успеха на рынке, есть форма капитализма, которую многие считают несправедливой и порочной.