Не только виконта приковало к месту непонятной силой – гвардейцы Бухарева выглядели ничуть не лучше. Синицын, стоящий в метре от Булатова так и вовсе покраснел от натуги, тщетно пытаясь сделать хоть шаг к своему господину. Охотники, которых видел Егор, лежали на земле не в силах шевельнуть рукой или ногой, словно прижатые исполинским прессом. Пыль и дым были мгновенно прибиты словно дождем. Пули, летящие из леса, не долетая до барона падали на землю, ветхие крыши скрипели, еще через мгновение раздался треск со стороны леса, когда вековые деревья попали под давление, стрельба прекратилась, снаряды перестали вылетать из-за деревьев все будто замерло в ожидании чего-то ужасного. Вокруг наступила тишина, нарушаемая лишь голосом Бухарева, что продолжал читать свое заклятие, да нарастающим гулом, что пробирал до самых костей.
С трудом повернул голову, Булатов увидел, как в небе, затянутом свинцовыми тучами, формируется огромный призрачный меч фиолетового цвета, зависший прямо над Савельево и не сулящий ничего хорошего замершим прямо под ним людям, что на фоне этого исполина выглядели как муравьи на фоне кузнечного молота. И словно этого было мало, в какой-то момент призрачный клинок в небе вспыхнул огнем, будто карающее оружие серафима, освещая собой всю округу.
В следующий миг Бухарев, закончив читать заклятие, резко вонзил свой меч перед собой, и пылающий призрачный клинок в небесах с точностью повторил этот маневр, вонзаясь в землю где-то в лесу. В тот же миг раздался оглушительный грохот и вековые деревья, вырванные могучей силой из земли, были подброшены в воздух, чтоб тут же быть затянутыми в гигантский огненный смерч раскручивающийся над лесом словно исполинская воронка, ведущая прямо в ад.
Пораженный до глубины души и завороженный развернувшейся перед ним картиной, Булатов даже не заметил, что смерч, крутившийся над лесом, уже исчезнувшим в его прожорливом пламени, вздрогнул и начал медленно двигаться к Савельево, ускоряясь с каждой секундой. Егор и дальше бы смотрел на это словно кролик на удава, не в силах отвести взгляд, если бы не добравшийся до него Синицын, что бесцеремонно залепил юноше пощечину, приводя того в чувство.
– Уходите к горам, ваше благородие, – буквально прокричал в лицо юноше гвардеец Бухарева, указывая рукой направление. – Вадим, Даня, сопроводите его! И остальным скажите, чтоб убирались отсюда как можно скорее, а я займусь господином.
С этими словами он бесцеремонно буквально швырнул виконта в руки своих подчиненных и направился в сторону Бухарева, что так и стоял на одном колене, держась одной рукой за рукоять своего меча, вонзенного в землю, а вторую, с артефактом, отведя в сторону, будто собираясь бросить фиолетовый камень во врага.
Было видно, что каждый шаг для Синицына – это борьба. Борьба с чудовищным давлением силы, отбрасывающей от Бухарева все, что смеет к нему приблизиться. В Евгения то и дело врезались обломки зданий, кружащиеся вокруг его господина в хаотическом танце, вокруг него искрились электрические дуги, обжигая и причиняя немолодому гвардейцу боль и страдания, но он упорно шел вперед, по бычьи наклонив голову. Такой же упертый, как и его господин – они стоят друг друга. Что было дальше Булатов уже не видел, завернув за угол здания, но мог предположить, что Синицын, рискуя собой пытался остановить то, что происходит вокруг.
