Капитан Женька. Нелогичные рассказы - страница 10

Приказ был отдан 10 июля 1944 года 945-му артиллерийскому полку 380-ой Краснознаменной Орловской стрелковой дивизии.

Теперь в дедушкином образе к слову «отвага» добавилось слово «устойчивость». Это означало, что Иван Захарович выполнял свою боевую задачу устойчиво и отважно, невзирая на немецкие пули, которые целили ему в грудь, но попадали прямо в орден.

Нина Алексеевна разрешала внуку играть наградами Ивана Захаровича, но никогда не разрешала надевать их. «Заработай свои!» – заявляла она.

6

Память сохранила еще три вещи, связанные с дедушкой. Красивая скатерть-сетка покрывала обеденный стол во время каждого домашнего торжества. Нарядное платье, вышитое на груди цветами, мама надевала тоже по праздничным случаям. А пишущая машинка с переделанным под кириллицу шрифтом, что стояла на фанерной этажерке, тревожила Женькино воображение блеском серебристого никеля. Бабушка говорила, что все это дедушка привез из Германии.

Во время посиделок Пролóвич подкалывал:

– Плохо, Захарыч, что у тебя только две руки.

На что дедушка отвечал:

– Два маршальских погона, конечно, бы лучше!

При этом оба начинали хохотать, широко, чисто по-мужски отваливаясь от стола назад.

Только в горбачевскую перестройку, когда советское общество захлебнулось торопливыми рассказами «как все было на самом деле», Женька узнал о вагонах, везущих трофейное добро большого военного начальства. Сам он этого, разумеется, не видел. Но, помня, кем были оба Ивана, воевавшие на передовой, относился к таким сообщениям с учетом прямоты фронтового реализма.

7

Пролόвич был одноногим и поначалу Женька не придавал этому значения. Ему было хорошо известно, что на переезде, за которым начинался Завод, людям отрезало ноги – время от времени по Поселку ходили леденящие душу рассказы. Чуть зазевался, и все! Поезд не остановишь. Лишь когда смог понимать, что к чему, бабушка поведала внуку истинную историю соседа.

Едва Пролόвичу исполнилось восемнадцать лет, он без проволочек попал на передовую. Первая атака. Не успела остыть ракета, гигантским вопросом повисшая в небе, как вместе со всеми Пролόвич выскочил из окопа наверх и, тыча перед собой винтовкой, побежал туда, куда звал младший лейтенант. Такой же мальчишка, только окончивший 3-месячные офицерские курсы. Перепрыгивая через упавших бойцов, он несся рядом и грозил кому-то пистолетом.

– Ура-а! – громко кричал младший лейтенант.

– Ура-а! – ревели бойцы.

Рядовой Пролóвич пробежал метров десять, и вдруг увидел, что «бежит» с одной ногой. На этом его война закончилась.

8

При всем том, что Женьке было известно о дедушкиной войне, и что бабушка велела прочесть в «Повести о настоящем человеке» писателя Полевого, история Пролóвича стала прямым соприкосновением с войной. Как с оголенными проводами! Точнее, с ее понятием, простым и сложным синхронически. Именно с этого момента она стала казаться Женьке звероподобным занятием, способным не только отнять у человека жизнь, но и превратить ее в многолетнюю тяжбу с самим собой. И жить невмочь, и, вроде бы, – надо.

Но была еще одна история.

После восьмого класса Женька поехал с одноклассниками в Тарусу. Тихий русский городок на тихой русской реке Оке будил возвышенные чувства. Пребывая в них, Женька бродил по купеческим улочкам и вдыхал воздух Отечества. Пока не попал в одно место.

Десять ступенек из отполированных временем камней вели вниз, в полуподвал. Женька спустился, потянул на себя низкую дверцу. И резко остановился, будто ударился обо что-то невидимое. Со всех сторон на него смотрели глаза. Безумные, голодные, с мольбой и болью. Это был местный музей узников Бухенвальда. На витринах лежали копии документов, а на стенах висели черно-белые фотографии. Их делали сами немцы. Вот комендант Кох с витым эсэсовским погоном на плече. Вот его жена Ильза – под ее фото написано «Бухенвальдская ведьма». Вот их огромная, ростом с теленка, овчарка – злым взглядом она уставилась на заключенного. Вот вывеска Jedem das seine. «Каждому – свое», – прочел перевод Женька. А вот узники. Словно прозрачные тени, они стоят на лагерном плацу, продуваемом со всех сторон ветром.