Митю охватил ужас. Единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы Афонин исчез и никогда больше не появлялся, чтобы сегодняшний вечер забылся как страшный сон.
«Я не могу, – сказал он, быстро-быстро качая головой, – Не могу. Нет.»
«Чудак, – выдохнул Афонин протяжно, убирая пачку с долларами назад в карман. – Отец твой не такой был, – он задумчиво посмотрел на Митю. – Ну да ладно,» – сказал он вдруг, резко прерываясь. Он достал из другого кармана авторучку и маленький блокнотик, открыл его, быстро что-то записал, вырвал листок, щелкнул авторучкой, убрал ее и блокнот в карман, а вырванный листок поднял вверх. «Это мой телефон, – он протянул листок Мите, но Митя не двинулся с места, тогда Афонин положил листок на столик рядом с ксероксом. – Я думаю, очень скоро ты мне позвонишь. А я буду ждать.» Афонин натяжно улыбнулся.
Митя вдруг почувствовал себя тягостно в обществе своего гостя. Он чувствовал, что эту встречу нужно заканчивать, и как можно скорее. Словно на него пытались накинуть сеть, а он отчаянно бил хвостом, силясь в нее не попасть.
«Ну вот и хорошо! Позвоню. А теперь уходи, а? Уходи же, уходи!» – мысленно повторял как заклинание Митя, переводя взгляд с улыбающегося Афонина на «дипломат» и обратно. В его душе смешалось все – и волнение, и нетерпение, и тревога, и подозрительность, и отголоски страха, и предвкушение чего-то грандиозного, – голова гудела, и прежде чем принять для себя хоть какое-нибудь решение, ему необходимо было остаться одному. «Если он сейчас не уйдет, я сам выставлю его,» – расхрабрился про себя Митя, не заботясь ни капли об осуществимости этого замысла, и был уже готов открыть рот, как вдруг его собеседник, медленно вздохнув и резко выдохнув, хлопнул обеими руками по «дипломату», стоявшему ребром у него на коленях. «Мне пора,» – по-прежнему улыбаясь произнес Афонин.
Опираясь одной рукой на колено, а другой балансируя «дипломат», он, кряхтя, поднялся с табурета. «Старость, – распевно произнес он. – Старость, Дмитрий. А стареть нельзя. Нельзя стареть…» Он хотел, было, сказать что-то еще, но осекся, встретившись с Митиным заклинающим взглядом. «Ну, – кивнул он Мите, словно вняв его заклинаниям. – До встречи.» Он постоял еще несколько секунд как-бы разглядывая Митю, затем повернулся и пошел к двери. «Я буду ждать,» – бросил он через плечо. В следующее мгновение дверь за ним захлопнулась.
Митя попытался прислушаться к звукам шагов в коридоре, но не услышал ничего, кроме своего гулко бьющегося сердца. Он отвалился на спинку кресла и уставился в угол потолка. Он сидел неподвижно и смотрел в пустоту, переводя взгляд с потолка на стены и со стен на потолок. Нет, сейчас он ничего не будет предпринимать. Сейчас он, как за спасительную соломинку, ухватится за великий девиз «жаворонков»: «утро вечера мудренее.» «Интересно, – подумал вдруг Митя, – а что бы сделал отец моем месте? Наверное, согласился бы. Так он и согласился, – перебил Митя сам себя. – А дядя Слава? – Митя мысленно улыбнулся, – Глупый вопрос. Чего можно ожидать от „мистера Нет“? – Митя хмыкнул, – вот к кому ему точно надо было идти, так это к Кешке с Леной, эти бы без звука согласились, хотя, вряд ли они…»
В эту секунду Митя услышал в коридоре резкие, гулкие хлопки. Сначала один, потом два подряд. Выстерлы… Митя почему-то немедленно подумал про выстрелы. Сразу после хлопков за стеной что-то брякнулось на пол, словно тяжелый мешок. Потом послышались голоса, вернее, один голос, который что-то жалобно кричал, но Митя не мог разобрать слова. Сердце Мити упало, а ноги сделались ватными. Тем не менее, он ринулся с места и, совладав с дрожью, рванул на себя дверь в коридор.
