Ева обнимала себя за плечи, запускала руку в волосы, грызла ногти, когда следователи уходили покурить. В итоге, не видя иного выхода, ушла в молчанку. Ее обещали посадить. Обещали обнародовать ее личность, чтобы общественность «знала героя в лицо».
– Я бы хотела позвонить, – сказала она, облизнув сухие губы сухим языком. – И пить.
– Мм, – мужчина-следователь хмыкнул. – Что еще тебе приятного сделать? Лезгинку, может, станцевать?
– Я ничего плохого не сделала. Это не я его похитила и тем более избила. Я только сообщила, где его найти.
– Отрицаешь? Хорошо. Мы не торопимся. Закончим на сегодня, а ты в изолятор временного содержания на неопределенный срок заедешь. Мы будем спрашивать и завтра, и послезавтра. Потом следственный эксперимент и суд. Ты хоть представляешь, что тебя ждет? Чем думала, когда на этого… Саева покушалась? Не знала, какие последствия будут?
Ева качала головой и вздрагивала от каждого наполненного гневом слова. На фамилии потерпевшего дернулась – она показалась знакомой, но девушке никак не удавалось вспомнить, где она ее слышала.
На глазах навернулись слезы, готовые вот-вот покатиться нескончаемым потоком по щекам. Она устала. Сил не осталось совсем. А перспективы в будущем… хоть об стол убейся. Вот об этот самый, заваленный канцелярией и бумагами.
От добра добра не ищут.
Не делай добро, зла не увидишь.
Ева захотела помочь и сама встряла так, что не вытащишь. Нет у нее ни дедка, ни бабки, ни внучки, ни Жучки, которые потянут и вытянут. Есть Толя, но тот находится сейчас в тысяче километров, да и не уверена Ева, что ему удастся чем-то в такой ситуации помочь.
«И что же? На этом – все?»
Воспаленное сознание вновь и вновь возвращало ее в ту ночь, в тот миг, когда она, повинуясь мимолетному импульсу, развернулась, чтобы помочь незнакомцу.
Сейчас Ева понимала, что все равно попала бы на камеры и ее нашли, только мужчина был бы мертв. Однако не могла отделаться от злой мысли, что нужно было его бросить подыхать на строительном мусоре. Не так обидно получилось бы.
Следователь взял телефон и что-то набрал.
– О, тебе лучше на улице не появляться. Столько комментариев. Люди готовы голыми руками разорвать… – с какой-то злорадной ноткой в голосе прокомментировал прочитанное мужчина.
Еве стало тошно. Или это из-за того, что она давно ничего не ела?
– Зачем вы мне это говорите? – разлепив непослушные губы, спросила она.
Лучше бы промолчала. Мужчина с грохотом положил телефона на стол и вперил в нее свирепый взгляд:
– А ты думала, тут с тобой кто-то сюсюкаться будет?..
В дверь постучали и следователь замолчал на полуслове. Он нахмурил брови, встал со своего места, смерил Еву взглядом.
За дверью был сотрудник полиции. Он что-то сказал следователю. Тот возмутился:
– Это еще что? Зачем…
– Мое имя Стрижев Максим Алексеевич и с этого момента я представляю интересы задержанной, – услышала будто бы издалека Ева. – Так же я пришел передать письменное показание потерпевшего. Вот доверенность, что я могу говорить от его имени.
В помещение вошел статный мужчина в дорогущем костюме с иголочки. На вид ему было около сорока пяти, в волосах и аккуратной бороде серебрилась седина. Но вот глаза… живой огонь! Цепкие, внимательные, полные жажды жизни. Он посмотрел прямо на Еву, всклоченную, растерянную и потерянную. И каким-то шестым чувством девушка поняла, что мучение закончилось.
