Чтоб этим мифам сгореть, да там все сказания состояли из того, что кто-то кого-то отымел, а потом либо мстил, либо был счастлив, либо кого-то родил!
Но девственность была утрачена Элли довольно давно и бесследно. Так что на роль жертвы она точно не годилась.
— Эй! — крик быстро стал возмущенным, потому что Элли весьма грубо сдвинули вперед, отчего она чуть не ткнулась носом в землю. А штаны и вовсе сдернули почти под колени, да еще и собственным ремнем перетянули. — Пусти! Ты что задумал?!
Но пускать тут никто не собирался. Позади раздался “хммм”, и ненадолго все затихло.
Элли даже показалось, что сатир ушел, но потом по голой оттопыренной заднице прилетело.
Не ремнем или кнутом. Что радовало, конечно.
Проклятой крапивой. Ох!
Элли успела выдохнуть с облегчением, прежде чем осознала: это ничем не лучше, и заорала уже в голос:
— Я просто шла мимо! Я охотник, я знать не знаю, что тут нельзя!.. Ой!
Пауза. Очередное гортанное хмыкание, и снова жгучий след поперек задницы. И очередной звяк перед носом — зелья, которые никак не мог носить с собой охотник. Только маг. Боевой маг. Вот же козел! Слишком разумный!
И снова крапива. Теперь пять раз подряд. И последний шестой — с оттяжкой.
Элли заверещала, завертелась, пытаясь уклониться, но не вышло. Предыдущие следы уже горели огнем. Кажется, она рано обрадовалась легкости наказания.
— Я не хотела причинить вреда! Пусти, скотина рогатая! Сукин сын! Тварь! Думаешь, обхитрил, надурил! Да я тебя…
Кажется, это был не самый верный ход.
— Хмм.
Вот это “хмм” было уже полно сарказма и, кажется, смеха.
А потом козлоногий гад просто выдрал Элли этим крапивным веником так, что та забыла, где у нее голова, потому что все стало состоять только из пылающих огнем ягодиц.
— Ай! Чтоб тебя! Сволочь! Скотина! Ой!..
Элли визжала и стонала во весь голос, но проклятая еловая чаща скрадывала звуки. Глушила.
От хлестких прикосновений крапивного пучка не спасало ничего — перевернуться ей не давали, легко удерживая за охотничий пояс. Удары сыпались точно на пятую точку. Элли крыла проклятиями, орала, молила — но все без толку. Ее продолжали наказывать.
— Прекрати! Хватит! — уже почти плача, проскулила она, понимая, что еще немного и разревется как ребенок — от жжения, от унизительной позы, от обиды на весь белый свет. От того, что ее обдурили. И поймали. Ее, почти боевого мага…
Но сатир, кажется, и не думал останавливаться — отвесил еще два хлестких шлепка, под низ, от которых Элли взбрыкнула норовистым конем, а потом совершенно нагло ухватил за полыхающую ягодицу и оттянул ее в сторону.
Элли успела только выдохнуть:
— Не надо!
И крапивный веник крепко приложил ее между… Секунда — и кожу ожгло, словно плеснули раскаленной смолой.
Кажется, теперь она поставила рекорд в визге — даже какое-то слабое эхо всколыхнуло лесную глушь.
Сатир хмыкнул удовлетворенно, но, кажется, не думал прекращать. Посильнее раздвинул ягодицы, собираясь повторить удачный опыт.
— Да за тобой я охотилась, тварь рогатая! Чтоб тебе провалиться на месте! Чтоб тебя наизнанку вывернуло…
Элли вываливала на сатира весь запас ругательств, которые успела узнать за свою богатую на приключения жизнь, в паузах между пожеланиями скопытиться или околеть все-таки донося до этой мохнатой лесной твари, что хотела всего лишь отпилить от его рогов маленький кусочек.
Из плюсов такой бурной речи было то, что пороть Элли прекратили. Минута, две, поток ругательств иссяк, Элли возмущенно выдохнула и заткнулась, понимая, что выложила все — и про Солара, и про заклинание, и про ингредиенты.
