– Рад был познакомиться, Порфирий Петрович. Я буду в городе до завтрашнего утра. Потом в Москву, самолетом. Появятся вопросы – звоните, не стесняйтесь, и вообще… До встречи. Будете в Москве – поговорим об одном деликатном деле. Это касается Вашей карьеры; не все же такому специалисту здесь, – полковник неопределенно крутанул кистью над головой, состроив скептическую рожу, – обретаться. Всего хорошего! – и уверенно засеменил вниз по лестнице.
Вразумихин постоял самую малость, пытаясь понять смысл сказанного, потом, мысленно махнув рукой, побрел в спецчасть. Пока шел, все же снова вернулся к обдумыванию сказанного этим лощеным интерполовским оленем.
«Что значит «касается моей карьеры»? Работу в Интерполе, что ли предложат? Ага, держи карман шире! Там штатами западники занимаются, а у них особо не забалуешь, все по инструкции и правилам. И должности все заняты плотно, – динамитом не выкуришь, чуть ли не по наследству передаются. А начинать с какого-нибудь четвертого подползающего – нет уж, дудки. Желания особого нету, да и возраст… Не мальчик, в общем. Тогда что же этот лось имел в виду? На здешние связи намекал? А пес его знает. Ладно, будем решать проблемы, что называется, по мере…, а пока – отдохнем от этой мысли».
Сознание зацепилось за слово «отдохнем», и почему то вспомнился сразу же его героический однокашник, о котором вспоминал уже сегодня шеф, Костя Твердов. В морскую пехоту оба попали сразу после училища: Порфирий на Север, к белым мишкам, а Константин – наоборот, в Крым. Ну, а дальше было всякое – и у одного, и у другого. Порфирий демобилизовался гвардии майором, переучился на юриста, пришел в Следком. Потом была переаттестация, – пришлось потерять в звании – капитаном стал, но быстро восполнил потерянное. А Твердов так и служил, как сам любил говаривать, «тельняшке, якорю и черному берету», дорос до старшего офицера Главного штаба флота, а когда расчищали и готовили авиацию и флот к Сирии, – как то так получилось, что командовать морской пехотой страны некому, кроме полковника Твердова. Доложили «Первому», тот утвердил и присвоил Косте звание генерал-майора. Потом Были Хмеймим, Дамаск, Хомс, Пальмира, Алеппо, снова Пальмира. Битва за пустыню, танковые дуэли с ИГИЛовцами, охота на бензовозы, игры на опережение с амерами, хитрые операции на сирийских границах, и как итог – вторая звезда Героя России (первую он получил еще в четырнадцатом за Крым). То, что Константин сейчас находился в Москве, было большой редкостью и удачей. Твердов не вылезал из «своей» Сирии. Подчиненные его не просто любили, а боготворили, всерьез считая, не только отцом-командиром, но и талисманом на верную военную удачу. И, если «Батя» – безоговорочный Костин позывной – лично инструктировал группу или целое подразделение перед боевыми, – бойцы точно знали, что все будет в полном порядке. Да и сам Костя не раз говаривал, что ему самому будет спокойнее, если «сынки» крайнее наставление перед боем услышат от него. Прошлый раз с Константином они виделись прошлой зимой. Тогда еще единожды герой на коротком отдыхе заехал в Питер, где и познакомил его Порфирий с шефом.
От мыслей о друге важняка отвлекло явление в коридоре начальника АХО. Вот, кстати! Вразумихин пожал руку отставному авиационному снабженцу и укоризненно поинтересовался:
– Георгич, что же это у тебя в туалете на втором этаже бумажных полотенец нету?
