Долго кручусь, не знаю, когда засыпаю, но утром пропускаю два будильника. Подскакиваю только на третьем. На ходу пью голый кофе, собираю завтрак на работу.
На телефон падает сообщение, но читать некогда. Чищу зубы и натягиваю джинсы, толстовку.
– Пока, муркиз, – кидаю коту, который, наевшись, возвращается на кровать. – Не благодари. Если я сегодня не вернусь, потому что меня арестуют за кражу имущества, то завещаю тебе… комод. Да, тебе останется твой комод. Потому что все остальное придется продать, чтобы выплатить стоимость этой чертовой ручки.
Ручка. Дьявол…
Прыгаю в одном ботинке и забираю ее с тумбочки. Так же в одном ботинке прыгаю в коридор и прячу кошачью радость в непрозрачный пакет. Лучше будет, если он обнаружит проблему, когда меня не будет рядом.
Наконец обуваю второй ботинок и выбегаю. Время впритык.
Пока спускаюсь в лифте, проверяю телефон.
“Я заехал сейчас. На работе есть дела. Твой кот поцарапал мне ежедневник. Хорошо, что конец года. Не хотелось бы, чтоб и ручкой что-то произошло”
Спасибо, товарищ прокурор, за чудесное утро.
Черт. Черт. Черт. Ахиллес.
Еще и блокнот. Вздыхаю и сама себя жалею. Тут бы перед прокурором наоборот надо было все с почестями и красиво, я и мой кот только портим. Его условия я приняла, о деле отца мы не разговариваем, но кто ему мешает молча накидывать еще срок.
Я отказалась от идеи давить на прокурора. Просто хочу быть милой с ним, он должен увидеть сам и понять, что меня надо выслушать.
Но вся эта тактика из-за моего кота на грани провала.
Он натворил дел, побаловался, а мне отвечать.
Двери лифта разъезжаются. Встреча с правосудием неминуема.
В конце концов, это всего лишь ручка.
Выхожу из подъезда и осматриваюсь. На углу припаркована знакомая уже черная ауди. Выдыхаю и направляюсь в ту сторону. В любом случае он не должен понять, что я виновата. Виноват кот и тот, кто разбрасывает свои вещи.
Снег шел всю ночь, завалил двор и тротуар. Убрать еще не успели, как будто никто не смотрит прогноз погоды. Только я и кот.
Перемешиваю дальше снег, с грязью и солью и иду к прокурорской машине. Хочется скорее оказаться в теплом салоне. Водительская дверь открывается и Юра выходит навстречу. Хотя можно было бы подождать внутри.
Я дура. Он просто приехал за своей ручкой. А я уж подумала, что решил подвезти. Иначе зачем выходить.
Отдать все равно надо. Прокурор огибает автомобиль, я на ходу снимаю рюкзак с плеча, чтобы скорее избавиться от ручки и сбежать. Пока не обнаружился конфуз.
– Доброе утро, – кивает, не улыбаясь, и открывает мне пассажирскую дверцу, – садись, я подвезу.
– Эм, привет. – Слов нет, я закрываю рот и быстро сажусь в машину, прижимая к себе рюкзак.
Дверь за мной захлопывается, я глупо улыбаюсь в темноте и в тепле.
Тут его запах вперемешку с ароматом дорогого пластика. Ничего не видно, тишина, только рецепторы в носу передают в мозг сигналы, формируя неправильные триггеры. И мне это не нравится. Раннее утро, машина, мы наедине.
– Ты не забыла ручку? – Юра открывает водительскую дверь, автоматически загорается свет над головой. Рецепторам отбой.
– Да.
– Хорошо, тогда поехали.
Не спешу ее отдавать. Потом.
Домбровский заводит машину, салон заполняет музыка. Что-то классическое. Судя по надписи Шуберт. Ave Maria. Представляется, как он под эту мелодию выносит обвинительный приговор. Папа. Тюрьма. Ассоциативный ряд за доли секунды приводит меня в точку невозврата. Мы все еще по разные стороны этого дела. Хотя он и дал мне время, пока перезаряжает свои снаряды.
