— И лишиться всего? Вы бы его растоптали.
— Но у него осталась бы ты, Света.
Мне нечего было возразить. В глубине души я
думала так же. Все доводы о том, что Рома заботится не только о себе, но и о
сестре, а еще о наших будущих детях, которых надо как-то растить, меркли перед
простой истиной – муж отрекся от меня.
Слезы злости и отчаянья рождались всхлипами в
горле, давили на солнечное сплетение, словно вода на стены плотины. Я пыталась
их сдержать, но они были сильнее. Против воли они хлынули из глаз, и комната
подернулась пеленой.
— К чему этот спектакль? — мужчина подошел и
стер слезинку с моей щеки. — Я не чудовище. Больно не сделаю. Даже наоборот.
Еще ни одна женщина не жаловалась на мои ласки.
— Быть может, они боялись сказать вам правду,
— пробормотала я.
Мужчина рассмеялся:
— Вот об этом я и говорю. Откровенная,
порывистая, дерзкая, — Андрей провел рукой по моим локонам. — Одним словом,
настоящая.
Похоже, мне никак не опустить себя в глазах Ветрова.
Если уж мужчина чего-то хочет, не успокоится, пока не получит. В эту минуту я
ненавидела свои волосы и свой характер, из-за которых ему понравилась.
— Не бойся, — он наматывал мои локоны на
пальцы. — Я буду нежным. А потом, только намекни, увезу тебя в столицу.
— И женитесь на мне? — спросила я, зная
ответ наперед.
— Это невозможно.
— Тогда и говорить не о чем. Кем я буду? Содержанкой?
Он поморщился:
— Какое некрасивое слово. Любовница тебе
больше подходит. Та, которая дарит любовь.
— Как не назовите, суть одна, — я горько
усмехнулась. — Никуда я не поеду. Я замужем за другим.
Стоило заикнуться о муже, как Андрей
помрачнел. Наконец, удалось выбить его из колеи! Как любой собственник он не
выносил, когда при нем говорили о другом. Появился шанс настолько вывести его
из себя, что он выгонит меня прочь.
— Рома – смысл моей жизни. Никогда никого я
не полюблю кроме него. Наши чувства из тех, что на века. Я и после смерти буду
его любить, — учитывая последние события, я сомневалась в собственных словах,
но Андрею это знать не обязательно.
— Похвальная преданность, — он сощурился. —
Думаешь, после меня ты будешь ему нужна?
И
снова удар был болезненным. Оказывается, слово бьет сильнее кулака. Я тряхнула
головой, отгоняя непрошенную слабость. Раз Андрей говорит гадости, значит, я
его зацепила.
— Мы это переживем, — я вздернула подбородок.
— Любовь нам поможет. Она нас спасет.
— А от этого спасет тебя любовь?
Андрей навалился на меня, пригвоздив к
стене, и принялся задирать мою сорочку. Ткань трещала от его яростных движений.
Я отбивалась, молотила его кулаками по груди и плечам, но с таким же успехом
могла бить кирпичную стену. Андрей даже не поморщился.
Тяжело дыша, Андрей скользил ладонью по моему
бедру. Я инстинктивно сжала ноги, но он вклинил между ними колено и раздвинул
их. Мне нечего было противопоставить его физической силе. Я была беспомощна,
как бабочка, угодившая в паутину: сколько не трепыхайся, лишь сильнее увязнешь.
Андрей наклонился к моим губам, но я
отвернулась. Тогда он поцеловал шею. Прикосновение вышло неожиданно нежным,
полным противоположности тому, что делали руки. Пока те давили, губы ласкали.
Голова закружилась от такого контраста.
Мужчина добрался до щеки, случайно слизнув с нее
слезу. Это заставило его остановиться.
