– Хочешь взять подачку? Да, Гринь?
– Ага. – Григорий сел за руль. – Столько мы заработали, ам сори. Мы и этого не стоим.
– Да нас просто кинули, мудило! – Сергей стоял у распахнутой дверцы. – Хочешь это проглотить?!
Гриша взглянул на него, как на больного.
– Серёнь, мы еле задницы унесли. Ты чё, не врубился?
Хлопнув дверцей, Сергей зашагал прочь.
Григорий завёл мотор и медленно поехал с ним рядом. Так они шли-ехали вдоль по улице до тех пор, пока Сергей не наткнулся на торговку помидорами, опрокинув пару ящиков.
– Ну ты, отморозок! – взревела пропотевшая баба. – У тебя глаза где, на жопе?!
– Извините, – пробормотал Сергей, в то время как прохожая старушка бойко совала упавшие помидоры к себе в кошёлку.
Через открытое окно «нивы» Григорий пробасил:
– Серёнь, гляди: бананами торгуют. Толкни их пузом, а я подберу. А, Серёнь!
– Послушай, придурок… – собрался ему выдать Сергей, однако махнул лишь рукой и влез в притормозивший джип. – Давай пропьём эти баксы, – предложил он.
– Ну, Серёнь, – Гриша резко рванул с места, – умнеешь на глазах. Смотри, вон пошла: прямо трусы виднеются. А ножки в норме, да, Серёнь? Сейчас заедем в кафешку, тут поблизости. Там такие шашлыки!
Обшарпанный джип лихо развернулся на проезжей части, прямо перед грузовиком, и покатил по нагретому шоссе. Остановить его никто не пытался: кому, в сущности, он был нужен.
2. Капуста при свете луны
Если в театральной проходной повесили зеркало, это вовсе не означает, что проходящие мимо актёры должны вспоминать о недостатках своей внешности. Оля Казанцева, например, относилась к своему отражению весьма благосклонно. Из зеркала ей улыбалась очаровательная блондинка в белой блузке, в белых брючках и в белых босоножках на каблучке. И девушка эта, несмотря на жару, выглядела свежей, словно только что из холодильника.
– Хороша, чего уж там! – похвалила вахтёрша.
Это прозвучало искренне, и Ольга печально отозвалась:
– Старею, тётя Настя, старею.
– Попробуй сесть на диету, – посоветовала из-за её спины веснушчатая физиономия с торчащими рыжими волосами. – Или походи в бассейн дважды в неделю.
– Да, Алевтина, – вздохнула Ольга, – умеешь ты сказать приятное.
– Стараюсь. – Алевтина потрогала рукав Ольгиной блузки. – Хороший матерьяльчик. Как тебе наш паноптикум?
Ольга улыбнулась.
– Планы грандиозные. Польские гастроли многим ударили в голову.
– То есть тебе как бы всё равно? – Алевтина тщетно пыталась, расчесать свои непокорные пряди. – Ты как бы выше этого? Ольга взглянула на неё с сожалением.
– Извини, Аль: меня ждут.
– Нет, ты не ускользай. Ты ответь…
Актрисы вышли из проходной. Ослепительно сверкало полуденное солнце. Ольга расстегнула на блузке пуговку и надела тёмные очки. Рыжие волосы Алевтины походили на солнышко в миниатюре, и цветы на её платье подрагивали от ветерка.
– Ба! – воскликнула Алевтина, приставив ладонь козырьком. – Да это же Валя Гиршин!
Высокий мужчина возле зелёной «хонды» помахал им рукой. Ольга перекинула через плечо изящную белую сумку.
– Пока, Аль. Я пошла.
– Фигушки, – возразила Алевтина, – я должна поздороваться. Это же Валя Гиршин! – повторила она, приближаясь к зелёной «хонде». – Ты один и без охраны!
Мужчина приветливо ей улыбнулся, и по его загорелому лицу, как мелкие трещины, побежали морщинки.
– Здорово, душа моя. Всё хорошеешь.
– Куда уж мне! – Алевтина покосилась на Ольгу, по-хозяйски приоткрывшую дверцу автомобиля. – Тут и без меня прелестниц хватает. Сам-то как?
