Зря Горностаев так опасался пика Коммунизма, в базовом лагере насчитал более двадцати палаток, нашлись такие же, как и он, одиночки. Ребята долго обсуждали тактику штурма, делились советами. Если не считать обмороженные ноги, гора отнеслась к Андрею по-родственному, как к сыну, который не ладит с головой. А вот одного из альпинистов, который штурмовал гору в сопровождении видавшего виды гида, не пожалела. Бедняга сорвался с гребня и упокоился на высоте семь тысяч метров. Этот случай в базовом лагере долго обсуждали и ожесточенно спорили. Куда смотрел гид, почему не страховал. Андрей в полемику не вмешивался, понимая, что никакой проводник, будь он десяти пядей во лбу, абсолютную безопасность в горах гарантировать не может. Это не Горностаев придумал, так сказано в правилах ассоциации международных гидов. Любое восхождение на семитысячник – риск вроде гусарской рулетки.
На Тупунгато в Аргентине Андрей поднялся из принципа, все же самая высокая точка Южной Америки. Никаких промежуточных лагерей, по сравнению с пиком Коммунизма, пустячная прогулка. В Австралию, где главенствует гора Косцюшко, едва превышающая высотой два километра, решил не лететь, это уже пародия, а не альпинизм. Вместо нее поднялся на Монблан, не дотягивающий до пяти тысяч. В хорошую погоду на него забираются инвалиды и преклонные старики.
В Гималаях Андрея интересовал только Эверест, его он оставил на закуску, а в качестве разминки решил подняться на Белуху: как ни крути, наивысшая вершина Алтая и Сибири. Знал бы, чем все закончится, лучше бы выбрал Урал, вскарабкался бы на гору Народная, выше которой в регионе нет, а заодно до отвала наелся бы хариуса и нельмы.
Горностаев усмехнулся, вспомнив Оксану, которая в присутствии коллег во время обеденного перекуса как-то заметила, что все страны мира он рассматривает только с одной точки зрения – наличия или отсутствия горных вершин. Андрей рассердился и начал доказывать, что это не так. Оксана ехидно улыбнулась и спросила:
– Насколько мне известно, ты и на Монблане побывал?
– Ну и что?
– На Италию и Францию с верхотуры полюбовался?
– А как же.
– Я тебя и не осуждаю, но по пути мог бы заглянуть в Рим или в Париж, посетить знаменитые музеи. Поверхностный у тебя кругозор, Андрюша, ограниченный, нельзя игнорировать духовные ценности. Считаешь, на Джоконду с ее неразгаданной улыбкой можно и в интернете поглазеть? Согласись, это все равно, что рассматривать фото Эвереста на экране компьютера.
– Не обращай на Ксюшу внимания, она просто завидует, – посоветовала Надежда Леонидовна.
– Вовсе нет, – возразила Оксана. – Я считаю, что красоту природы в должной мере может оценить только просвещенный человек, и не обязательно переться к черту на рога.
– Не знаю, насколько я просвещена, – с иронией прокомментировала Надежда Леонидовна. – Меня, например, ни на какую вершину не заманишь, а в Париж скаталась бы, да только не за что. Спасибо Союзу, успела по профсоюзным путевкам съездить в Москву и Ленинград, в Третьяковке и в Эрмитаже побывала.
– Вот-вот, – подхватила Оксана. – А нашему Андрюше музеи по барабану. Не так ли, Горностаев? Чего молчишь?
Андрей пожал плечами. Говорить не мастак, а банальностями Оксану не проймешь. Вряд ли он сумеет доходчиво объяснить, что такое риск, от которого покалывает сердце и бегают мураши по коже, и убедить ее, насколько это здорово – преодолевать самого себя, испытывая организм на разрыв.
