– А что будет, если получится?
– Как это – что? – опешил Дагомаро. – Мы…
– Мы изменим ход истории.
– И спасем тысячи жизней.
– Не уверен.
Нахмурившийся Дагомаро убрал флягу в карман и пристально посмотрел на Павла:
– Ты работал над проектом два года. Дольше, чем над любым другим изобретением.
– Идея меня увлекла, – тихо ответил Гатов.
– Что изменилось?
– Теперь я ее боюсь.
И консул понял, что впервые в жизни видит в глазах ученого боль. Радость видел, и видел часто, когда получалось задуманное. Злость видел, раздражение – в тех случаях, когда Гатов ошибался на пути к цели. Скуку видел, но боль – никогда.
И реагировать следовало не так, как обычно.
– Мы должны это сделать, Павел, – проникновенно произнес Винчер. – Ты знаешь, что должны.
– А если снова не получится?
– Тогда…
– Тогда мы прекратим исследования, ладно? – перебил консула Гатов. – Прекратим?
Отступать Дагомаро не умел, но дикая боль во взгляде ученого заставила Винчера изменить принципам:
– Ты этого хочешь?
– Я стал бояться того, что придумал, – повторил Гатов. – Да, я этого хочу.
– Значит, так будет, – кивнул Дагомаро. – Даю – слово.
– Вы уже начали? – осведомился влетевший на мостик Бааламестре.
– Договорились, – прошептал Павел, надавливая на рычаг.
И цеппель, освободившийся от тяжеленного груза, устремился вверх. Вверх и вперед, куда его толкали работающие на полную мощь двигатели. Винчер и Бааламестре бросились к окнам, внимательно следя за падающим на остров контейнером, а Гатов крепко ухватился за штурвал и громко произнес:
– Удар о землю приведет в действие детонатор, прозвучит первый взрыв, обычный. Вряд ли мы его увидим, вряд ли поймем, что он был, но именно он запустит реакцию. И следом…
Усиленный контейнер врезался в остров, смялся, прокатился вперед и замер, словно тоже ждал продолжения. Две секунды, два удара сердца ничего не происходило, а затем…
– Святая Марта, – прошептал Дагомаро.
– Хнявый мерин…
– Дерьмо, – глухо закончил Гатов.
Потому что затем, примерно через две секунды после удара о землю, случилось немыслимое.
Невозможное.
Невероятное.
Остров приподнялся… Нет! Начал приподниматься… Нет, не остров… Не только он… И не сразу. Сразу явился огненный шар. Появился на том самом месте, где был остров. Огромный и продолжающий расти огненный шар, сжигающий все на своем пути. А уже затем песок, вода и камни вдруг устремились вверх, словно посланные разъяренным Баниром догнать и поквитаться с теми, кто нарушил его покой. Вперед, вверх, в стороны, во все стороны сразу – песок, вода, камни, все полетело с ужасающей скоростью. Но не быстрее…
– Держитесь!
Ударная волна успела раньше. Играючи подхватила трехсотметровый цеппель, развернула, намереваясь превратить в игрушку, и лишь хладнокровие стоящего за штурвалом Гатова позволило «Льву» удержаться на курсе.
– Павел!
– Дерьмо!
– Держитесь!
– Хнявый мерин!
– Мы падаем!
– Дерьмо!
Болтанка длилась несколько секунд – целую вечность, и на ногах сумел остаться только Гатов. Яхта заскрипела, Бааламестре швырнуло на стекло, Дагомаро врезался в приборную стойку, рассадил голову, но едва цеппель перестало трясти, и Винчер и Каронимо вернулись к окну.
– Что?
– Что там?!
Но не увидели ничего. Ровным счетом ничего, потому что острова больше не было. Исчез, растворился, а там, где только что расплывалась черно-белая клякса, бесился Банир. Да поднималось к небу серое облако.
– Чтоб меня пинком через колено, – шумно выдохнул Каронимо. – Павел, хнявый ты мерин, ты хоть понимаешь, что у тебя получилось? Ты понимаешь, насколько велик?
