– Когда вы… Когда считалось…
– Что я погиб? – помог долговязому Помпилио.
– Да, мессер.
– Что изменилось?
– Э-э…
– Отменить распоряжение мог только мой наследник, – холодно произнес адиген. – Брат разрешил сдать пойму в аренду?
Управляющий окончательно сник.
Братом Помпилио был дар Антонио, верховный правитель дарства Кахлес, – как можно тревожить такого человека мелким вопросом об аренде поймы?
– Как долго действуют мои распоряжения?
– Всегда, – пролепетал несчастный.
– Не слышу!
– Всегда.
– Независимо от того, жив я или нет, – продолжил Помпилио. – Иногда меня считают погибшим, такое случается, но по возвращении я хочу находить владение в полном порядке.
«Два месяца, – пронеслось в голове управляющего. – Всего два месяца…»
Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур пропал на полтора года. Пассажирский цеппель, на котором он летел с Заграты, сгинул в Пустоте, а поисковые экспедиции, что снаряжал Антонио Кахлес, результатов не дали. В конце концов Помпилио признали погибшим, а управление владением Даген Тур перешло к далекому от мелких вопросов дару. Возбужденные таким оборотом фермеры насели на управляющего с мольбами сдать завидные луга под пастбища, и он не устоял. А еще через два месяца Помпилио в буквальном смысле свалился с неба, поставив несчастного в крайне незавидное положение. Разумеется, договоры были молниеносно расторгнуты, перепуганные фермеры стремительно ликвидировали все следы своего недолгого пребывания, включая ограды, шалаши пастухов и даже навоз, но напрасно. Вчера на закате Помпилио отправился в коляске в любимую пойму, зорким взглядом бамбальеро приметил изменения, после чего разразилась буря.
– Готов понести любое наказание, – промямлил управляющий.
– Я как раз об этом думаю.
– Любое наказание, – еще раз уточнил несчастный. Он знал, как нужно вести себя в тревожные мгновения.
– Отец частенько говорил, что хорошая порка – лучший педагог, – протянул адиген. Долговязый судорожно вздохнул. – Но я не хочу омрачать пребывание в замке такой ерундой.
Гроза миновала.
Наказывать управляющего не хотелось еще и потому, что он прекрасно справлялся с обязанностями: дела владения пребывали в полном порядке, доход неуклонно рос, и подвергать полезного человека публичному унижению было бы верхом безрассудства. К тому же Помпилио проводил в родовом гнезде не больше месяца в году, предпочитая размеренной жизни владетеля рискованные путешествия по Герметикону, и привык полагаться на долговязого вассала.
Но и оставить произошедшее без последствий дер Даген Тур не мог.
– Штраф? – негромко подсказал Теодор Валентин.
Верный камердинер, сопровождавший адигена во всех его приключениях, обладал невероятной способностью оказываться за спиной хозяина в нужную минуту.
– Правильно: наложим штраф на фермеров, накажем, так сказать, искусителей, – обрадовался найденному выходу Помпилио. А в следующий миг грозно сдвинул брови: – Но если подобное повторится…
– Никогда! – не сдержался управляющий.
– Если подобное повторится, снисхождения не будет.
– Да, мессер.
– В целом же я тобой доволен.
– Благодарю, мессер.
– Можешь идти.
Управляющий пятясь выбрался за дверь. Где-то в глубине души, в дальнем ее уголке, долговязый не верил, что будет выпорот, однако Помпилио, как и все Кахлесы, ревностно следил за исполнением своих приказов и мог счесть испоганенную пойму личным оскорблением.
– Рутина… – Помпилио потер лоб. – Она изматывает больше, чем иное сражение.
