Эти отговорки никогда не приносили мне удовлетворения, но давали временную передышку, пока не наваливались новые вопросы.
Главное, что я научилась делать, это отвечать на основной вопрос: «А чем вы занимаетесь?»
«Да так, разным, а вы?» – был мой ответ.
Кому не понравится собеседник, интересующийся тобой? А я тем самым избегала сложных и длинных рассказов о себе, особенно о работе, которая совсем не вписывалась в перечень понятных всем специальностей.
Со временем дыры атипичности всё сложнее было чем-то закрыть.
Так хотелось себя кем-то назвать, приклеить себе этикетку, чтобы быть как все: муж – инженер, подруга – рекрутер, одна знакомая – финансовый директор, другая – безработная.
Да, так принято в нашем обществе: всему давать название, определять место в нем, отводить роль.
Но только со временем я поняла, что совсем непросто свести многомерную жизнь к одному предназначению или к одной функции.
Наука и общество признают, что междисциплинарность является не взаимоисключающим, а взаимодополняющим аспектом нашей жизни. Совмещение разных когнитивных практик обогащает человека и, являясь результатом обмена дисциплин, дает новое расширенное знание. Психотерапевт Андрей Курпатов прокомментировал в одном из своих интервью:
«Когда вы делаете много разных проектов, ваш мозг получает навыки самых разных интеллектуальных сборок, а затем использует матрицу этих сборок для того, чтобы решить определенную задачу».
У меня именно так и произошло. По ходу жизни я примерила множество ролей:
– лингвист,
– социолог,
– ассистент директора агентства СМИ,
– специалист по исследованию рынка,
– руководитель HR-отдела,
– рекрутер,
– профориентолог,
– карьерный коуч, – предприниматель.
Общаясь с важным собеседником, я принимала уверенный вид и произносила подготовленную короткую презентацию.
Воспитанный человек, выслушав, говорил: «Интересно». И на этом разговор заканчивался.
Если встречался невежда, то он внимал мне с умилением и рад был порассуждать о моем непонятном выборе.
Меня буквально подкашивал страх быть воспринятой кем- то не в соответствии с его ожиданиями.
Я шла по улице, но не чувствовала себя частью декораций. Всё понятное, но чужое, а я элемент без названия. Вокруг другие элементы, я даю им названия, и смысл их присутствия всем очевиден.
Вот недовольная хозяйка с французским бульдогом спешит домой.
«Ты на каждом углу будешь с…ть?» – ругает она пса.
Вот школьник торопится домой. Ему так хочется поскорее бросить рюкзак подальше в угол и удобно усесться перед монитором своего компьютера.
А вот толпа мам у школы.
А я?
– Получила всем понятную профессию учителя иностранных языков! – говорил внутренний противный собеседник. – А ведь могла бы сейчас гордиться своим 20-летним стажем и рассуждать по поводу последних методик преподавания.
На глаза наворачивались слезинки, первые предвестники бури. Казалось, мир стал одним огромным снежным комом (назову его по-модному «кризис доверия к себе и к своей профессии»), который вот-вот накроет своей тяжестью.
Вывод: такое стремление навесить на человека этикетку – это автоматизм нашего мозга, помогающий жить. Как легко иногда бывает спрятаться за этикеткой своей профессии. Сказать о себе: я лингвист, я SMM-специалист, я директор по персоналу. Но как только работа начинает идти наперекосяк, человек вдруг чувствует, что название профессии в его дипломе 20-летней давности не имеет никакого отношения к жизни. А свести многомерную жизнь к одной функции совсем непросто. И в наших силах решить, будет ли это история испытаний, стойкости, оптимизма или история жертвы обстоятельств.
