Карьера менеджера - страница 3

Когда пароход вошел в нью-йоркскую гавань, отец впервые увидел Статую Свободы, этот великий символ надежды для миллионов иммигрантов. Когда он в следующий раз пересек океан и снова увидел ее, то был уже американским гражданином и с ним были его мать, молодая жена и надежда. Для Николы и Антуанетты Америка была страной свободы, где можно было стать кем угодно, если только сильно захотеть и не пожалеть сил для достижения этой цели.

Этому отец никогда не переставал учить свою семью. Я надеюсь, что мне удалось научить этому и своих дочерей.

Я рос в Аллентауне, штат Пенсильвания. В семье были настолько близкие отношения, что иногда казалось, будто все мы – единое существо, состоящее из четырех частей.

Родители всегда старались сделать так, чтобы и моя сестра Дельма, и я могли ощутить свою значимость и уникальность. В семье не существовало таких понятий, как «слишком сложно» или «слишком хлопотно». Отец мог одновременно заниматься десятком самых разных дел, но постоянно находил время и для нас. Мать не жалела ни времени, ни сил, чтобы побаловать нас блюдами, которые нам особенно нравились. До сих пор, когда я навещаю ее, она всегда готовит мое самое любимое – куриный суп с телячьими фрикадельками и равиоли, начиненные сыром рикотта. Если бы проводился международный конкурс среди самых великих неаполитанских кулинаров, она была бы в числе лучших.

Мы были очень близки с отцом. Мне всегда хотелось порадовать его чем-нибудь, и он страшно гордился моими успехами. Если в школе мне удавалось лучше всех написать диктант, он был на вершине счастья. Позже, получая повышение по службе, я сразу же звонил отцу, а он торопился поделиться этой новостью со всеми своими друзьями. Каждый раз, когда «Форд» выпускал новый автомобиль, отец непременно хотел первым сесть за руль. Когда в 1970 году меня назначили президентом «Форд мотор», то трудно сказать, кто из нас радовался больше.

Как и многие итальянцы, мои родители всегда открыто выражали свои чувства и привязанности, причем не только в кругу семьи, но и на людях. Многие из моих друзей вряд ли станут обниматься со своим отцом. Похоже, они боятся, что такой жест умаляет их силу и независимость в глазах окружающих. Однако я обнимал и целовал отца при любой возможности и считал это совершенно естественным.

Это был неугомонный и предприимчивый человек, которого постоянно тянуло ко всему новому. Как-то раз он купил несколько саженцев фиговых деревьев и сумел-таки вырастить их в суровом климате Аллентауна. Он был также первым в нашем небольшом городке, кто купил себе мотоцикл – старый «Харлей-Дэвидсон». К сожалению, отношения у отца с мотоциклом не сложились. Он так часто падал с него, что в конце концов мотоцикл пришлось продать. После этого он уже не доверял ни одной машине, у которой было меньше четырех колес.

Из-за этого чертова мотоцикла мне так и не купили велосипед. Каждый раз, когда мне хотелось прокатиться, приходилось одалживать велосипед у кого-нибудь из друзей. Но зато отец разрешил мне сесть за руль машины в шестнадцать лет. Так я стал единственным ребенком в Аллентауне, который прямо с трехколесного велосипеда пересел на «Форд».

Мой отец очень любил автомобили. Он приобрел один из самых первых «Фордов» модели «Т» и был одним из немногих жителей Аллентауна, который умел на нем ездить. Он постоянно возился с машинами и старался как-нибудь усовершенствовать их. Как и у любого владельца машины в то время, у него постепенно скопилось множество изношенных и проколотых шин, и в течение долгих лет его занимала мысль, как бы продлить срок их службы. До сих пор, как только мне доводится услышать о каком-нибудь новом изобретении в шинной промышленности, я сразу вспоминаю об отце.