– Добрый день, Риточка! У вас гость?
Костя, который в этот момент разглядывал вестибюль, вздрогнул от неожиданности и, обернувшись на голос, обнаружил консьержку за стойкой, которая располагалась в темноватом углу за лестницей.
– Добрый день, Зинаида Степановна! – ответила Рита, оставив без внимания вопрос пожилой женщины, напомнившей Косте институток из фильмов о революции.
Когда вошли в старомодный лифт с дверями, которые открывались закрывались вручную, Рита произнесла, словно во время экскурсии:
– Северный модерн, fin de siècle, Belle Epoque>15. Здание построено по проекту Роберта Мельцера в тысяча девятьсот седьмом году.
Они стояли лицом к двери, и Костя, скосив на Риту смеющиеся глаза, ответил с подчёркнутой галантностью:
– Приму к сведению!
Он криво усмехнулся, но усмешка прозвучала немного натянуто: он заметно нервничал.
Лифт остановился, и они шагнули на площадку, выложенную узорчатой керамической плиткой. Их шаги (которых, к счастью, потребовалось совсем немного) отчётливо прозвучали под сводами и растаяли в лепных карнизах. Рита открыла дверь своим ключом, оглянулась на него через плечо, приглашая следовать за собой, и вошла, громко сообщив:
– Мы здесь!
В глубине квартиры открылась дверь, послышались шаги, и перед Костей предстали родители Риты: моложавая и стройная женщина средних лет с приветливым лицом, тонкие черты которого несли узнаваемую печать старой еврейской интеллигентности, ухоженная, одетая в простое, но отлично сшитое платье; солидный мужчина в тёмно-синем стёганом бархатном халате с шёлковыми лацканами, из-под которого, однако, виднелись белая рубашка и тщательно отглаженные брюки. В крупных чертах мужчины было заметно фамильное сходство с дочерью, двигался он вальяжно и вообще держался барином. Костя вспомнил своего отца, каким тот обычно бывал дома – в мешковатых штанах и клетчатой рубашке, небрежно застёгнутой и открывающей курчавую поросль на груди, с закатанными рукавами – и невольно улыбнулся этому контрасту.
……………………………….
Экзамен он выдержал – условно.
Провожая его в прихожей, Елена Матвеевна пригласила бывать у них «без церемоний». Леонид Захарович молча пожал руку, но Рита позже по телефону сообщила:
– Папа считает, что ты «серьёзный молодой человек»…
«…хотя, конечно, не вполне подходящий», – закончил про себя Костя. По манере держаться друг с другом, по тому, как отец и дочь обменивались взглядами, по их одинаковым повадкам и внешнему сходству он сразу определил, что Рита – папина. Стало быть, решающее слово будет за ним.
Этот визит заставил его задуматься о будущем их с Ритой отношений. Кто он, в сущности, для этих людей? Парнишка из глубокой провинции, из честной и работящей, но самой простой семьи. Без связей и, как оказалось, без видов на карьеру – Леонид Захарович иронически поднял бровь, когда на его вопрос о том, что он собирается делать после академии, Костя коротко ответил, как нечто очевидное: служить. Не дождавшись продолжения, хозяин решил уточнить:
– Ну да. Разумеется. Но где?
Супруга легонько накрыла его руку своей, – они сидели за чаем, за круглым столом под белой скатертью – но он освободил руку, взяв чашку.
– Этого я пока не знаю. Никто не знает, – ответил Костя. И, так как его собеседник не сводил с него вопрошающего взгляда, добавил с улыбкой: – Куда пошлёт Родина.
Отец и дочь обменялись взглядами, и Костя заметил, как Рита опустила глаза.
