Маугли! Вот кто он в их глазах – во всяком случае, для этих двоих, Риты и её отца. Юный дикарь, набитый наивными представлениями о чести, но лишённый какого бы то ни было честолюбия. Но что же они хотят? Чего ждут от него? Не могут же они не знать, что жизнь офицера ему не принадлежит, что она подчинена уставу и присяге? Человек, решивший выбрать военную карьеру, делает свой выбор лишь единожды, но зато бесповоротно: принимая присягу, он соглашается беспрекословно следовать приказам командиров и с достоинством нести тяготы воинской службы. Конечно, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Но, чтобы стать им, думал Костя, придётся побыть сержантом, лейтенантом, капитаном и так далее – то есть всё равно неизбежно придётся последовательно пройти все этапы табели о рангах. Этот путь можно сделать менее продолжительным, если быть лучшим сержантом, лейтенантом, капитаном. Но армейская машина неповоротлива, и даже в таком случае потребуются годы и годы, чтобы достичь должности, которая допускает некоторую альтернативу при выборе места службы.
А Ритин отец, кажется, видит свою единственную дочь не меньше чем за полковником генерального штаба.
………………………………
Поздно вечером, ложась в кровать, Леонид Захарович спросил жену, которая на своей половине постели читала толстый журнал:
– Ну и как тебе этот… Константин?
Елена Матвеевна опустила журнал на одеяло и, помолчав, сказала:
– По-моему, очень милый молодой человек.
Супруг фыркнул:
– Милый! Что ты хочешь сказать?
– Мне он показался очень неглупым… тактичным и, знаешь, глубоким человеком…
– Глубоким?! – Леонид Захарович пыхтел, как закипающий чайник. – Чёрта ли Ритке с его глубины!
– Но это важно, Лёня! Рита – девочка умная, образованная. Ей нужен спутник, который в состоянии разделять её интересы…
– Ей нужен, как ты выражаешься, спутник, который сможет обеспечить ей достойный уровень жизни! Не для того она оканчивала университет, чтобы таскаться за ним по гарнизонам и, дожидаясь его со службы, варить борщи!
Елена Матвеевна вздохнула и ничего не ответила.
– Я тебе вот что скажу… Он нам не подходит! – продолжал кипеть Леонид Захарович.
– Нам? – его жена повернулась к мужу и взглянула на его твёрдый профиль. – Это не нам с тобой решать, Лёня. Это Риточкин выбор. И потом, – поспешила добавить она, заметив, что супруг набрал воздуха для возражения, – ему ещё три года учиться. А за три года, знаешь, многое может измениться!
Леонид Захарович задумался, последний довод жены его несколько успокоил. В самом деле, что теперь копья ломать? Поживём – увидим.
– Ладно, – ответил он и, выключив лампу со своей стороны кровати, повернулся на бок. – Спокойной ночи.
Таким образом, все заинтересованные стороны сочли за благо отложить решение судьбоносных вопросов до лучших времён. Костя, как и раньше, встречался с Ритой по воскресеньям, только теперь он стал бывать у неё в доме, что было даже удобно, учитывая переменчивую питерскую погоду. Теперь, если у них не было билетов в театр или они не собирались посетить какую-нибудь выставку, а ненастье и холода исключали пешие прогулки, можно было проводить вечера в тёплом уютном доме, попивать чай в просторной кухне – а потом, закрывшись в Ритиной комнате, тайком целоваться, прислушиваясь к звукам за дверью.
Эти минуты были испытанием для обоих. Едва за ними закрывалась дверь, они слипались, как два магнита, которые долго держали рядом и наконец отпустили. Пьянея от желания, пожирали друг друга губами, проникали нетерпеливыми руками под одежду – избегая пуговиц, чтобы можно было быстро привести себя в порядок, если кто-то из родителей постучит в комнату (Рита уверяла, что папа и мама никогда не входят в её комнату без стука с тех пор, как ей исполнилось десять лет).
