– Наши приветствия тебе, могучий князь! По слову наших старейшин идем с тобой в твой поход, дабы видел ты нас в битве, дабы узрел воотчию нашу отвагу и верность тебе. Говорю я, Вторак Ершов сын.
– Радостно на душе видеть столь храбрых воинов, да к тому же и вежество* явивших. Уж не сын ли ты Ерша Ершовича?
– Так и есть, второй сын, потому имя мне по вашему – Вторак. Прошлым летом, когда мы тоже отбивали набег чуди, я принес две отрубленные головы наших общих врагов домой – весина и емчанина.
– А разве емьские воины в набег тоже ходили? Мы их ни среди убитых, ни среди плененных не видели.
– То они до вас не ходили, они с весинами нам пришли долг крови вернуть. На восход отсюда есть река, не малая, но и не великая. На ней стоит малый градец, в коем люди вашего языка живут, однако, требы старым богам кладут. В честь своего Волоса они реку эту зовут Вол-га*, дорога к Волосу. Некие наши молодые там себе невест подыскали, пошли сговариваться о свадьбах, а тут с Няндомского кряжа ватага татей и налетела: – весины, емчане, чудины, сумь…всякой твари по паре.
Русичи их достойно копьями встретили да мечами попотчевали, ну и наши удальцы, дабы перед нареченными невестами не опозориться, с одними ножами да луками некое число татей побили, как раз емчан.
– С ножами и луками?
– Так ведь не на войну шли, женихаться. А было то два лета тому назад. Вот емские мужи и пришли долг вернуть. Только, как у вас говорят, пришли по шерсть, да ушли стрижены.
– Что же, никто еще ваших воинов трусами не называл. Скажи-ка, Вторак, мы уже на реке, или еще на озере?
– В самом устье, княже. Недалече отсюда, версты три, место есть – называют Горка. Там люди разного языка живут, дань никому просто так не дают, а только ежели за данью оружно приходят. Однако, между собой мирно живут.
Услышав эти слова, подошел поближе Никола-торк и, дождавшись окончания речи Вторака, произнес:
– Дозволь спросить, княже – будем ли приставать к берегу на Горке или мимо?
– А что тебе за печаль?
– Живет там сестра побратима моего Лучка, мужа ее вода озерная взяла, не успели и деток народить. Сговаривался я с Лучком, жениться на ней собирался, да никак не мог собраться к ней наведаться.
– Добро. Так и быть, пристанем на ночь, поглядим, что за Горка.
Рыбкой копченой в дорогу подзапасемся. А из утра дальше пойдем. Чуется мне, что никого нам искать не придется, кто хочет – сами нас найдут. Течение, хоть и слабое – да все попутное, парус на такой шири тоже не стали спускать, и когда на закате солнце коснулось горизонта, ладьи причалили к левому берегу, где почти у самой воды стояло с десяток изб и столько же сараев.
– А и правда, вроде горка, только невелика, – обратился к князю Ярополк, – да и селище невелико. Вон, вроде как и встречают.
К причалившей прямо к берегу ладье подходило с разных сторон человек десять. Кого там только не было! Но первыми шли пошатываясь, в обнимку, двое: – один типичный новгородец, однако, не смерд, а какой-то ухорез-ушкуйник*, о чем ясно свидетельствовала далеко не новая и грязноватая зеленая шелковая рубаха и добротный нож-косарь* на поясе. Шапка на молодце была кунья, а серьга в ухе – серебряная. Второй, высокий, смуглый, со светлыми волосами, завязанными в хвост, был еще живописнее. Кожаные штаны, спущенная с одного плеча замшевая рубаха, на шее – крест и волчий клык на тонкой серебряной же цепочке, короткий, в полтора локтя, меч на боку. Все тело изукрашено синими узорами татуировок и белесыми шрамами. Воин племени емь, ушедший от своего народа.
