Карл Великий - страница 5

Едва вернувшись из этих ужасных войн, где он каждую минуту рисковал потерять империю и жизнь, этот германский король, привыкший ко всем военным тяготам и спавший на жестком ложе, внезапно менял свою походку и выражение лица. Он оставлял свой тяжелый меч и просил тростниковое перо. Этот солдат, что редкость, был писателем, и он с большим удовольствием слушал Алкуина, чем преследовал Витикинда. Тем не менее, он не был ритором, и произведение, которое делает ему больше всего чести, – это сборник старых песен германской расы, который он однажды с радостью составил. Что! Карл Великий был составителем! Да; он, без сомнения, понял, что самые сильные народы – это те, кто лучше всего уважает свое прошлое, и это привело его к созданию сборника песен. Я не думаю, впрочем, что Карл когда-либо любил поэзию, литературу и науку ради них самих. Он не отделял их от Христа и рассматривал их как своего рода продолжение Слова. Он говорил, но простыми и народными словами, что честь человечества до конца времен будет заключаться в том, чтобы извлекать все научные выводы, содержащиеся в Евангелии. Вот почему он хотел, чтобы люди умели читать и могли понимать священные тексты. Именно ради чести Христа и Его Церкви он умножал школы и имел знаменитые школы в своем собственном дворце. Хотя он был варваром, он подозревал, что античность, даже языческая, воздала истинному Богу не одно яркое свидетельство, и, без сомнения, это заставило его дать некоторым членам своей Академии имена некоторых языческих поэтов. Он был автором настоящего возрождения. Я не знаю, какая древняя величина характеризует, несмотря ни на что, посредственную литературу и искусство его века. Признаюсь, им не хватает оригинальности, и, возможно, именно поэтому эта литература и искусство не прожили долго. Свет, который они излучали, не лишен красоты, но это лишь слабый свет.

Что касается святости, Карл ясно понимал, что лучший способ умножить число святых – это способствовать интересам и процветанию Церкви. Он заботился о ней, как сын, с сыновней преданностью. Ему выпала слава вернуть свободу епископским выборам; однако это счастливое преобразование должно было окончательно утвердиться лишь в правление его сына. Три года спустя после своей коронации в Риме он издал замечательный закон, согласно которому ни один священнослужитель не мог отправляться в армию или участвовать в ужасах войны. Известно, как ради общей реформы Церкви он созвал одновременно пять великих соборов, которые принесли столько света и добра. По мере продвижения в леса Германии он основывал там епископства и аббатства, и за свою жизнь он создал не менее восьми епархий и двадцати четырех монастырей. Гордая Германия слишком легко забывает в наши дни, что именно эти деяния стали истоками цивилизации, которой она так гордится, и что без этого христианского императора она, возможно, оставалась бы на том же уровне, на каком была Америка до Колумба. Таким образом, святые умножались в новой империи, и их благие деяния отчасти обязаны этому великому королю, который дал им столько земель для освоения и столько душ для обращения. Он и сам обладал многими чертами святости; однако правда заставляет нас добавить, что не всеми, и что Церковь в действительности не причислила его к лику святых. По крайней мере, он явил миру бесценный пример духа самопожертвования. Достигнув мировой монархии, этот великий воин неустанно упражнялся (как говорит один из его панегиристов) не только в воздержании, которое было так редко в его роду, но и в постах, сравнимых с постами самых ревностных отшельников. И мы знаем от его историков, что он носил власяницу до самой смерти. Он был величественно прост и ненавидел все, что в королевской пышности было скандальным или бесполезным. Строгий к другим, он часто был еще строже к себе, и именно поэтому легенды и история справедливо называли его человеком из железа. Когда меня спрашивают о определении эпох упадка, я охотно отвечаю: это времена, когда все хотят наслаждаться всем и никто не хочет ни в чем себе отказывать. Но, конечно, такое определение не подходит ко временам Карла Великого, и великий император предложил своим современникам совершенно иной идеал – идеал самоотверженности и аскетизма. Увидев Карла, все Средневековье захотело ему подражать, и из этого человека из железа вышли поколения железных людей. Среди нас до сих пор есть несколько представителей этих сильных поколений. Когда их не останется, мы погибнем.