Карл Великий - страница 7

А. В.

Согласно легендарному преданию, приведённому в хронике Фредегара, тюрингская принцесса Базина, вдохновлённая пророческим духом в ночь после свадьбы с Хильдериком, отцом Хлодвига, сказала своему новому супругу: «Встань тайно и посмотри, что ты увидишь во дворе дворца, а затем вернись и расскажи своей служанке». И Хильдерик, выйдя, увидел проходящие образы животных: льва, единорога и леопарда. Он рассказал об этом Базине, которая сказала: «Господин мой, выйди ещё раз и поведай своей служанке, что ты увидишь». Прошли другие образы: они напоминали медведя и волка. Базина заставила его выйти в третий раз. Тогда перед ним появились собака, а затем и другие звери меньшего размера, которые гнались друг за другом и терзали друг друга.

«Видение, которое ты узрел, – сказала Базина, – это точное отражение реальности, и вот его значение: у нас родится сын, полный мужества, символом которого будет лев; леопард и единорог обозначают его сыновей, которые породят детей, подобных медведю и волку по силе и прожорливости; но их потомки будут в королевстве как собаки, неспособные остановить борьбу низших животных, чья толпа, хаотично движущаяся, символизирует народы, освобождённые от страха перед князьями»1.

Каковы бы ни были источник и первоначальный смысл этой легенды, она точно изображает этапы упадка Меровингов. Уже менее чем через полтора века предсказание Базины в значительной степени сбылось, и третье поколение её потомков, в кровавых распрях, олицетворением ярости и коварства которых стали Брунгильда2 и Фредегонда, слишком хорошо воплотило тип хищных зверей, когда аристократическая революция 613 года ускорила необратимое падение династии Хлодвига, открыв путь соперничающему влиянию семьи Каролингов, в которой, если использовать образы легенды, отныне должна была проявиться суть льва. Святой Арнульф Мецский и Пипин Старший, один – дед по отцовской линии, другой – по материнской линии Пипина Геристальского, стали вождями, устроителями и истинными государственными деятелями этой революции. Став благодаря ей вершителями судеб Франкской монархии, их прозорливая амбиция, если не искренность характера, вдохновила их на поведение, полное умения и величия. Связанные с осуществлением верховной власти как представители военной аристократии, которой наконец удалось поставить королевство под опеку, они сумели с тактом и энергией подняться над исключительными страстями своих соратников по удаче и сделать победу партийного интереса отправной точкой для широкой примирительной и полностью национальной политики.

Но прежде чем изучать движущие силы и тенденции этой новой политики, необходимо взглянуть на порядок вещей, который ей предшествовал, и отметить социальные преобразования, произошедшие среди народов, смешанных в результате нашествий от Рейна до Луары и Океана.

Соперничество влияния, которое начинается в начале VII века между династией Меровингов и самой могущественной из подчинённых семей, было лишь продолжением и, в некотором смысле, воплощением давнего противостояния принципов в галло-франкском обществе. Под разными обличьями это всегда была борьба между зачатками христианской цивилизации и остатками язычества, продолжающаяся от нашествия до коронации Пипина Короткого. С одной стороны, традиции имперского цезаризма и многочисленные пережитки германской варварской культуры, сохраняющиеся в управлении и нравах; с другой – мораль Евангелия, стремящаяся перейти из святилища в законы и общественные институты, чтобы оттуда с большим авторитетом воздействовать на сознание: таковы были, по сути, два истинных интереса, стоящих друг против друга. Длинная цепь ошибок и преступлений привела к тому, что королевство стало олицетворять первое: Каролинги, по положению не менее чем по склонности, должны были способствовать второму. Потомки Хлодвига, даже лучшие из них, все потерпели неудачу в своих попытках социальной организации, потому что думали лишь о восстановлении древних форм цивилизации, не заботясь о различии времён и условий, больше стремясь воспроизвести освящённый тип регулярного правительства, чем искать его суть. Совсем наоборот, Арнульф и Пипин сочетают великий практический смысл с интуицией будущего. Они выбрали в качестве поля действия единственное место, где могло произойти объединение германских и романских элементов галло-франкской нации, – католицизм. Они используют свою энергию, как и государственную власть, чтобы поддерживать и расширять влияние Церкви на варварские народы. Именно так они основывают свою собственную мощь и открывают плодотворные пути для своих потомков.