Ветер набирал силу и яростно гнал мусор по улицам. Мне встречались редкие прохожие, которые с опаской и интересом поглядывали на тучи и торопились домой.
– Дождь будет, – сказал какой-то старик, – беги домой, сынок, промокнешь. Знаешь ли, апрельские дожди они такие, не успеешь моргнуть, как подхватишь весеннюю простуду.
Я кивнул и последовал его совету. Когда я подходил к дому на землю уже начали падать первые тяжелые капли. Это не дождь, это ливень. Забежав в подъезд, я отдышался.
Посмотрев на свой почтовый ящик, я увидел краешек письма, торчащий из темной прорези. Я вытащил письмо и поднялся к себе в квартиру.
Письмо было адресовано мне. На нем стояло только моё имя, ни адреса, ни индекса, ничего больше. Письма мне не приходили уже года три. Я закурил сигарету и посмотрел на письмо. Оно вызывало во мне некоторое беспокойство, какое-то неясное чувство тревоги. Мне совершенно не хотелось его открывать, но так и не найдя вескую причину, чтобы не делать этого, я вскрыл конверт. В глаза бросился знакомый почерк. Почерк Луизы.
Дорогой, Алекс. Прости, что не говорю тебе это лично, ибо есть на это свои причины, о которых ты скоро (возможно) сам узнаешь.
Мне необходимо с тобой попрощаться. Я вынуждена уехать. Очень-очень далеко. Ты самый классный человек, из всех, что я когда-либо знала. Очень сожалею, что так и не сказала тебе это в лицо, но обстоятельства вынуждают меня действовать подобным образом. Видит бог (это метафора), я этого не хотела (а может быть и хотела).
Я люблю тебя (теперь я точно в этом уверенна).
Возможно, мы увидимся (на Авалоне!).
P.S. Ты опять куришь?
P.P.S. Тебе придется зайти ко мне домой и забрать свои книги. Их там накопилось порядочно. Держи себя в руках, когда будешь общаться с моей бабушкой.
Луиза.
На оборотной стороне листа убористым почерком было выведено стихотворение:
Мир мечты, как поле брани,
Крики боли вновь.
Всякий день как будто ранен,
В жилах стынет кровь.
И прекрасную когда-то
Пустоту души
Вновь наполнят пресной ватой,
Прелести лишив.
А душа, устав от бега,
От пустой мечты,
Вновь найдет под снегом
Первые цветы…
Я дважды перечитал письмо. Но все равно ничего не понял. Я же полчаса назад видел ее. В голове хаотичным водоворотом крутились вопросы: почему Луиза ничего сама мне не сказала этим вечером? Когда она успела принести письмо? Я в замешательстве набрал её номер. Кроме длинных гудков я ничего не услышал.
Я прошелся по квартире с сигаретой в зубах, лихорадочно размышляя над письмом. Мы никогда не говорили друг другу о любви. Мы оба сошлись на том, что это слово– всего лишь поэтическая метафора и не имеет никакого реального смысла. Что на нее нашло?
Через двадцать минут я ещё раз набрал её номер. На этот раз трубку взяла бабушка.
– Здравствуйте, могу я услышать Луизу? – спросил я.
– Луизы больше нет, – ответил тихий голос на другом конце провода, – только что ушел участковый. Мою девочку сбил автобус.
Я повесил трубку и облокотился на дверцу холодильника, закрыв глаза. Луиза умерла. Это что, кислота ещё действует? Или шутка?
Я вспомнил, что у меня есть половина бутылки дешевого коньяка. Прекрасно подойдет для того, чтобы запить горсть седативных таблеток.
За окном полыхнула молния, разрезав небо на две неровные части.
Глава 2. Корпорация Нецах
Я не выходил из дома три дня. Жрал горстями колёса и перечитывал письмо каждые пять минут. Я раз от раза брал в руки бумажку с аккуратным почерком Луизы и шарил взглядом по строчкам, в надежде на то, что увижу что-то новое. Но, конечно же, никаких ответов я не находил, только строчки скакали перед моими воспаленными глазами. Через некоторое время я мог декламировать письмо наизусть, но оно продолжало оставаться загадкой. Казалось, такому событию просто не может быть места в моей жизни. И моё скрученное наркотическими тисками сознание продолжало шептать мне, что эта записка – есть сложный ребус или шарада, которую надо непременно разгадать.
