Читать онлайн Олег Батухтин - Красная S
Пролог. Intro
Запах. Это всегда начиналоcь с запаха. Затхлый, въевшийся за полвека в кирпич сладковато-гнилостный дух подвала перебивался поднятой с пола чьим-то неосторожным сапогом едкой химией дешевого портвейна «Солнцедар», пота, страха и пыли. И еще – запах отчаяния, того самого, что густеет в воздухе, когда понимаешь, что опять что-то пошло не так.
Студия? Смехотворное название для этой убогой каменной сумки под пятиэтажкой хрущевских времен. Сквот. Бомжатник. Убежище. Храм. Они называли это по-разному, в зависимости от градуса в крови и степени веры в сегодняшний день.
Сегодня это была «Студия Звукозаписи ВИА «Красная Сперма». Над дверью висел выцветший транспарант времен перестройки, когда здесь был клуб «Прометей». Кто-то, возможно с задатками художника, замазал черной краской название ушедшего в небытие заведения и вывел кривыми буквами: «КРАСНАЯ СПЕРМА. РЕП-БАЗА». Буква «З» в «базе» почти стерлась.
В центре комнатушки – микрофон. Старый, советский, модели «Октава». Его провода, похожие на окаменевшие кишки, тянулись к гудящему, моргающему лампочками усилителю «Радиотехника», который гитарист нашел на помойке и, по его словам, «реанимировал методами диалектического материализма». Стойка была сломана и перевязана изолентой. Микрофон кренился, как пьяный мужик на паперти.
Вокалист Владлен (более известный под прозвищем Бухарчик), потный, с трясущимися руками и пылающим взглядом, припал к микрофону губами, словно дешевая шлюха к херу дальнобойщика.
Когда-то накачанное на стройплощадках огромное тело вокалиста, теперь было рыхлым мешком, набитым портвейном и обломками амбиций. Лицо – багровая топографическая карта пьянства с лопнувшими капиллярами на носу и щеках. Грязные, редкие волосы слиплись на вспотевшем лбу. Бухарчик дышал тяжело и с присвистом, а его руки, лежавшие на микрофоне, мелко и неудержимо дрожали – вечный тремор после падения с лесов и выпитых литров «Солнцедара». Одно ухо было почти глухим, поэтому он кособоко повернул голову, пытаясь разглядеть гитариста единственным зрячим глазом, в котором горел истеричный огонек последней надежды и пьяного величия. Бухарчик закашлялся, поперхнувшись слюной словно собственным революционным пылом.
– Ну что, товарищи? – прохрипел он, пытаясь поймать в полумраке взгляд гитариста. – Запишем что-нибудь! Гимн, блядь! Последний гвоздь в крышку гроба этого… этого говна капитализьму! Запись пошла? Броневик!
Гитарист Петр Бронштейн по кличке Броневик, дерганый и нервный, с вечно воспаленными глазами хорька под огромными роговыми очками, съежился у древнего кассетного магнитофона «Электроника». Он был худ, как голодный пёс, а его спина сгорбилась под невидимым грузом невостребованных знаний и вселенской несправедливости. Грязные очки сползли на кончик носа, открывая воспаленный, усталый взор книжного червя, вечно копошащегося в чужих идеях. Его тонкие пальцы с чернильными пятнами и ссадинами нервно тыкали в то место, где должна была быть кнопка REC. Она отвалилась, и Петр прижал оголенный контакт отверткой, будто детонатор самодельной бомбы. Его дешевая клетчатая рубашка была расстегнута на потной шее, а слишком большая для него кожаная куртка висела мешком, словно пародия на бунтарский дух.
– Идет… идет запись, товарищ Бухарчик! – крикнул Броневик, голос его дал петуха. – Только… только не ори так в микрофон сразу, ты его перегрузишь! Тут и так на соплях… Остальные готовы? Дед? Давид?
Броневик оглядел загаженную комнату, выдергивая образы своих компаньонов, таящихся в душном полумраке.
В углу, на единственном целом стуле, сидел дед Бухарчика, который откликался исключительно на старый армейский позывной Шаланда. Его руки, узловатые, как корни старого дуба, лежали на барабанных палочках. Барабанная установка была сборной солянкой: ржавый малый барабан без подструнника, напольный том с треснувшим пластиком и тарелка, согнутая в нескольких местах, как старая армейская плошка. Шаланда смотрел куда-то поверх голов, в темноту. Его лицо, изборожденное морщинами глубже, чем трещины в стенах подвала, не выражало ничего, кроме усталости, накопленной за девяносто пять лет. Старик медленно кивнул, но было неясно – то ли в ответ Броневику, то ли своим мыслям. Его глаза, мутные, как грязный лед, видели не эту комнату, а что-то далекое – то ли цех завода, где он простоял полвека у станка, то ли очередь за хлебом в сорок седьмом. Шаланда поднял палочки, и костяшки его пальцев побелели от напряжения. Готов? Он был готов в этом миру только к одному – к тому, что скоро помрет. А пока – бил в барабан. Потому что внук просит. Потому что деваться некуда. Потому что пенсии не хватает на лекарства. Потому что…
Давид стоял чуть поодаль, прислонившись к сырой стене. В руках он сжимал дешевую пластиковую флейту – единственный в группе инструмент, купленный новым, на первые деньги с его работы – скотобойни. Давиду было семнадцать, но глаза смотрели старше – с той тихой, бездонной усталостью, которая бывает у детей из приютов или у мясников. Он не пил «Солнцедар». Он не кричал о революции. Он просто был здесь. Потому что здесь теплее, чем у пьяной тетки. Потому что Бухарчик делился едой. Потому что Броневик давал почитать книги. Потому что Шаланда молча кивал, когда Давид приходил с новым синяком. Потому что здесь ему дали крутое прозвище – Мясник. Он поднес флейту к губам. Его пальцы, привыкшие держать нож для обвалки мяса, легли на клапаны. Мясник не ждал чуда. Он ждал только своего места в общежитии колледжа, которое должно прийти на следующей неделе. А пока – надо играть. Лишь играть. Чтобы заглушить тишину, которая всегда наступала перед крахом.
– Давайте уже! – рявкнул Бухарчик, отхлебнув прямо из горла бутылки «Солнцедара». – Надо с душой! С лютой ненавистью к врагам народа! Я – глас улицы! Я – Бухарчик! Запись пошла! Броневик! Шаланда! Мясник! Раз, два, три! Дааавааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа-ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааай!
И пространство взорвалось…
ГЛАВА 1. Pioner Lager
Белая пена, янтарный костер!
Дух коллективизма нас как братьев сплотит!
Галстук алый – совести огонь!
Тот, кто не с нами – гниль и позор!
1
Вонь. В этой истории все начинается со смрада. Обоняние, как и музыкальный слух – важнейший способ восприятия окружающей действительности. Запах. Смесь блевотины, дешевой водки и мокрого асфальта – вот что вдохнул своими широкими ноздрями Петр Бронштейн, вынырнув из сырой арки подворотни своего дома. Хотя дом – слово слишком громкое для этой клетки в хрущевском улье.
«Броневик» – прозвище Петра, словно выдранное из плаката времён революции, теперь висело на нём, как старая нашивка: выцвело, но не отлипало, вызывая лишь оскомину горькой усмешки. Он шагал, пошатываясь, будто земля качалась под ногами не от водки, а от внутренней пустоты. Воображаемый митинг рассыпался в дымке будней, как испуганный светом утра фантом, затухли манифесты о вечной революции, проклятия «сталинской гидре», адресованные равнодушным спинам соседей по стране – спинам, повернутым к нему, как стены. В кармане шуршала одна-единственная сотка – жалкий оброк этому миру. В голове – густой осадок из сгоревших идей и перегоревшей веры и туман, в котором гаснут искры.
Запах вырвался из общего фона как нож. Острый, кислый, с прогорклым перегаром. За запахом сознание Броневика воспринимала звуки. Нелепые и жалкие. Мужские всхлипы, разрывающие вечернюю тишину где-то между воем сирены и скрежетом мусоровоза. У помойного контейнера в маслянистой луже, пожиравшей тусклый отсвет последнего живого фонаря, сидела глыба. Не человек – беспомощный комок отчаяния, закутанный в грязную телогрейку. Редкие, слипшиеся от слез и пота волосы липли ко лбу. Владлен «Бухарчик» сжался в комок, обхватив колени, и ревел. Не плакал – ревел, как раненый зверь в капкане, как белуга, выброшенная на берег.