На это плевать, он Мара топил своим нетерпением.
– Если ты будешь его спасать – нет, – рявкнула я на него.
– Чего? – Сайлас обиделся, но как-то беззащитно, мне даже его жалко стало.
– Нужно следить за ним, – заверил Лекарь. – Очень внимательно. И нужны лекарства.
– Я принесу! – Завопили мы наперебой, будто соревновались, кто громче крикнет. Переглянулись словно соперники.
– Хорошо, – Лекарь не обсуждал наши возможности, он позвал слуг.
Решили так: поскольку пока только мне дарована возможность удерживать душу Мара (да, призрачная надежда, но тем не менее), мне и нужно пока остаться. Сайласу вручили список, и он убежал, словно на пожар спешил. Что и неудивительно.
Я обсудила с лекарями всё еще раз. Оба не возражали, подробно рассказали, как жизнь Мара теперь поминутно превратится в борьбу за жизнь. Он очнулся, невольно улыбнулась, вспомнив, как он… ком в горле, слезы из глаз. Он даже не ожил, но первое, что сказал: «Отпусти её». Мар…
В общем, лекари заверили меня в том, что, если повезет, он выкарабкается. Но от него тоже многое зависит. Если он будет бороться…
Больше ванн делать было нельзя, мы вытащили его, уложили за ширмой, Лекари обработали его раны, смазав мазями, похожими на те, которыми спасали меня, когда… когда он спасал мне жизнь. Его переодели в белые одежды, так неприятно похожие на саван, что я даже поморщилась. Лекарь постарше это заметил и объяснил:
– Это специальная ткань, она пропитана раствором, который вступает в реакцию с мазью. Это необходимо для лучшего заживления.
Я вспомнила свою ночную рубашку и задумалась: моя такая же была?
Мара принесли в его комнату, очевидно, его головорезы помогали. Слуги и остальные, кто был сейчас не нужен, нетерпеливо выглядывали, интересовались: «Как Хозяин?». Я осматривала всех вокруг и думала: ведь каждый здесь мог бы просто бросить всё и бежать, сломя голову.
Но они боролись за Мара. Изо всех сил. Сражались, не давали ему уйти. Верили. Они были ему преданы. И это поражало.
Уложив в постель, Лекари напичкали Мара таким количеством лекарств, я удивлялась, как его не раздуло. Но потом они закончили, и я смотрела на них так, будто они дали ему недостаточно. Он всё еще был бледен, но мрачная тень смерти не отпускала. Говорят, перед концом приходит эта самая тень, склоняется над тем, кого забирает, ложась на лицо умирающего.
– Не отдам, слышишь? – Не зная, правда ли это до конца или нет, размахивала руками в воздухе. – Я тебе Мара не отдам. Что хочешь, делай, но не отдам. Так что проваливай.
Но тень не уходила.
Лекари оставили нас, а я улеглась рядом с Маром и смотрела на его лицо, не мигая. Пока не уснула. Проснулась от того, что пришли Сайлас и другие. Заглянули к нам. У Сайласа пролегли круги под глазами, он весь почернел, устал, будто кто-то из него все соки выжал. Весь пыльный, испачканный – скакал во весь опор за лекарствами.
Лекари принесли их, смешали в нужных пропорциях, дали Мару. Потом покормили, снова ванна. Наступила ночь. Страшная ночь. Тень смерти стала опаснее, мрачнее, даже Ривиан в своей тенной форме меня так не пугал. Тишина звенела оглушающе, я не могла её терпеть. Поэтому бормотала без остановки до тех пор, пока мой голос не охрип.
– Держись, Мар, я рядом. Все те, кто был тебе предан, рядом. Они никуда не уйдут. И я не уйду. Я за тобой даже на ту сторону последую. Где это видано, чтобы Глава Темной гильдии был двуликим? Здорово, конечно, что ты будешь бессмертным. Но что это за жизнь? Ты же помнишь Ривиана, ему не сладко приходится. Зачем тебе такое?
