Для этого его и отводили к Кругу – как объяснили Киту старшие, это было место, особым образом проводящее магическую силу. Там маг мог орудовать ей, не рискуя сойти с ума и попасть в аркависс – потусторонний мир. Именно из него в этот мир приходила магия, и хедийе служили особой печатью, отмечающей тех, кто может подойти к аркависсу чуть ближе других.
– Печатью? – перебила Кита Марика. – Но хедийе нельзя дать человеку. Его видишь в имени.
– Может быть, – пожал плечами Кит. Его, в отличие от Марики, никто не учил видеть хедийе – да его вообще ничему не учили! Это она могла сварить простое зелье, успокоить или приманить зверя, заговорить несерьезную рану… Кит ничего этого не умел.
Но должен был стать магом.
Марика помнила его рассказы – рассказы, правдивость которых Дора и Лагит не отрицали. О могущественных мужчинах, живущих в большом мире за холмами, по сравнению с которыми ведьмы ничего толком и не умели. О школе в Кастинии, в которой обучались мальчики с магическим даром. О чудесных амулетах, дающих им власть над своей силой.
– Представляешь, – рассказывал теперь-уже-будущий-маг Кит, – школа в Кастинии тоже вся стоит на Круге. И пока ты учишься там, пьентаж можно не носить – Круг делает за тебя всю работу. Поэтому школу и построили там. И когда я туда приеду…
В этот момент Марика обычно переставала слушать. Ей было совершенно не интересно, что собирался сделать Кит по приезду в свою дурацкую школу.
А дальше – дальше все путалось в памяти. Одна ссора с Китом, вторая, третья. Мама пишет и отправляет письмо. Возвращается с ответом. Лагит шьет одежду. Кейза дает наставления. Мама копит деньги на дорогу.
– Сколько сорочек ему нужно? – спрашивает Лагит.
– Сколько сможет унести – путь неблизкий, – отвечает Дора.
– А как, как туда добраться? – возбужденно спрашивает Кит. Дора рисует углем на столе, рассказывает. Марика смотрит и слушает.
– Пообещай мне одно, – говорит Кейза, пристально глядя на мальчика. – Ты обязательно пойдешь изучать врачевание.
Кит удивленно вскидывает брови:
– Зачем?
– Это единственное, что действительно ценно в магии, – голос бабушки режет, как острый нож. Кит поджимает губы, но молчит. Чувствует на себе выжидающие взгляды и наконец кивает.
– Хорошо.
Кейза сухо улыбается.
Лето кончается, и Дора с Китом отправляются в путь. Кейза и Лагит, неподвижные, как скалы, стоят наверху холма и смотрят вдаль, на спускающуюся дорогу, по которой удаляются две высокие фигуры. Кит еще вырос за это лето – он догнал Дору.
Марика стоит рядом с бабушками, но смотрит не на дорогу. Ее взгляд прикован к опушке Леса, туда, где в тени пожелтевшей листвы виднеется что-то рыжее. На мгновение оно будто подходит ближе – а потом взвивается огненным всполохом и исчезает.
Далеко в Лесу раздается одинокий вой. Но Лес по-прежнему молчит.
Почему-то Марика считала, что Кит обязательно приедет их навестить. Однако Лес укрылся снежным покрывалом, сбросил его с себя, расцвел, рассыпался пятнами ягод, укутался густой травой и, наконец, пожелтел, застыв в ожидании смерти, – а от Кита было лишь одно короткое письмо с «приветом Марике».
Иногда ей хотелось сжечь это письмо, иногда – спрятать под подушку, но чаще всего Марика просто делала вид, что никакого письма не было. И никакого Кита тоже никогда не было. Ни его, ни Лиса. Взгляд скользил по далеким склонам холмов, по дороге, по опушке Леса – но они были неизменно пустынны, как и всегда.
