Солль замолчала на полуслове. Она долго молчала, перебирая в пальцах трубку, пока я не спросила тихо:
– Ты думала, что ребёнок его изменит? Ты хотела…
– Я просто его хотела, – перебила Солль. Начало фразы прозвучало резко, но конец оборвался. – Ничего не думала. Когда поняла, испугалась сначала, а радость испытала, как никогда прежде. Можешь верить мне или нет, но в те дни я даже не думала про Арвина. Образ его померк, порой совсем растворялся. Я просто его хотела.
Она стиснула зубы, а я сжала её плечи. Наверное, я не успела прочитать так много книг, как гранд Ренфолд, мне не доставало красноречия. Простые слова утешения, которые возникали в голове, казались бессмысленной нелепицей. Поэтому я молча обнимала её.
Солль чуть отстранилась.
– Хочу, чтобы ты знала, Каролина, – она посмотрела мне в глаза. – Арвин… я бы за ним не пошла.
К обеду вернулась Мэрг. Узнав о том, что мы выпроводили постоянного и весьма щедрого клиента, она спросила только, стрелял ли арбалет.
– Нет? Вот и славно. Солль – в постель. Никакого вина: горячий бульон, и чтоб я до послезавтра тебя даже не видела. Все остальные собираться. Скоро клиенты начнут подходить, они должны лицезреть привычный цветник и слушать звонкий льстивый смех. Каролина, за мной.
Я ожидала строгих наставлений, хотя бы расспросов. Понуро следуя за Мэрг в её комнату, я пыталась угадать, сильно ли она сердится. Безуспешно я придумывала оправдания для несчастья, которое мы допустили, оставшись без присмотра.
Однако в спальне Мэрг устало опустилась в кресло и сбросила туфли.
– Немного отдохну, – объяснила она. – А ты пока подыщи скромный, но элегантный наряд. Мы пойдём в храм.
Храм на нашей улице, который я научилась обходить по большому кругу.
– Чтобы исповедоваться? – Я испугалась.
Мэрг изогнула накрашенные ярким пурпурным губы в подвластной лишь ей ироничной, чуть таинственной улыбке.
– Нет, мы идём выказать уважение и внести пожертвование. Сегодня День прощения.
– Недавно ведь уже был.
Я вспомнила свой первый вечер у Мэрг, когда бордель непривычно пустовал. В тот вечер я познакомилась с Ренфолдом. Миро заявился с намереньем закончить начатое в тюремной камере. Ну что ж…
– То был День покаяния, – поправила Мэрг, ворвавшись в мои мысли. – Покаявшийся искренне да получит прощение.
– Чьё прощение? Разодетых в рясы фанатиков, которые считают радость грехом? Они ненавидят нас, я туда не пойду.
Мэрг поднялась, подошла и взяла меня за руки.
– Чтобы не иметь врагов, Каролина, – тихо произнесла она уже без тени улыбки, – нужно с ними дружить. Скажи мне, ты в порядке? Выглядишь как-то иначе.
Она рассматривала меня вовсе не пристально – так, мимолётно, сквозь полуопущенные ресницы. Но пробежавший по коже холодок подсказывал, что Мэрг видит сквозь платье, сквозь рёбра. Следы прикосновений чужого тела, раны в моей душе.
– Я в порядке.
И я бы даже смогла поверить в свой порядок, если бы не пришлось идти в храм. Но уже через час мы с Мэрг миновали расчищенную, обрамлённую тополями дорожку и остановились у высокого арочного входа. Я держала в руках корзину с фруктами и свежими булочками и чувствовала себя дурой. Мэрг – в платье кораллового цвета – выступала походкой королевы и чувствовала себя прекрасно.
Вход в храм представлял собой узкий коридор из арок. После зазывной первой следовала другая, пониже; её венчали огромные буквы из проржавевшего железа, которые складывали слово ЛОЖЬ. Под надписью, на треножном пьедестале, стояла чаша с водой. Мэрг намочила ладонь и провела ею по лбу.
