День клонился к вечеру, на дороге, выглаженной до блеска протащенной пеной, рядами сидели лягушки. Они чувствовали себя здесь хозяевами, не без оснований полагая, что болото существует для них. При виде крана лягухи начинали суматошно прыгать, и некоторые сигали прямо под гусеницу. Вид из кабины на мечущихся лягушек не пробуждал в Казине никаких эмоций.
Как и предполагалось, бытовка была пуста. В былые дни Лёха и Воха, случалось, ночевали в ней, но сейчас оба подсобника ушли, даже не переодевшись.
Кран Олег припарковал на всегдашнее место, так, чтобы с утра можно было развернуться, не отцепляя пену. Заглушил двигатель, привычно изумившись упавшей тишине. Отомкнул замочек – бытовка запиралась, хотя ключ был у каждого. Следом за Казиным осторожно ступил в вагончик и син.
– Сухо… – завороженно прошептал он. Глаза сина мерцали в полутьме.
– Сейчас ещё и тепло будет, – сказал Казин.
Раскочегарил паяльную лампу. Намыл картошки, пристроил к паяльной лампе, чтобы варилась. Зажёг висящий над столом керосиновый фонарь. Всё, кроме фонаря и алюминиевого бидона с водой, пришлось приносить из башни. Оставлять что бы то ни было в бытовке Казин не решался – мигом ноги приделают, даже старью – ветошь всем нужна. Вот пятидесятилитровый бидон покуда стоит, в нём воду привозят. Надо будет ближе к концу сезона его прибрать, а то ведь пропадёт ни за грош.
Покончив с неотложными делами, выставил на стол полевой синтезатор и потребовал:
– Показывай, как он работает и чего делать умеет.
– Всё умеет, только не по-настоящему, – зелёный син загнул пару лепестков на абажуре, – вот сейчас на пятнадцать минут сделает, а как время пройдёт, то обратно ничего не будет, – син блеснул глазами и спросил: – Как надо говорить – обратно или опять?
– По новой, – откликнулся Олег, стараясь запомнить движения инструктора.
– Скорее уж, по старой, – син крутанул пальцем венчик синтезатора. – Сейчас сделает.
– Чего сделает-то?
– Всё. Но на пятнадцать минут.
Взгляд блудного сина поплыл, заволокся мечтательной плёнкой.
– О светозарнейшая, всежеланная синоматка! – затянул он. – Наконец счастливая судьба позволила мне вернуться в твоё щедрое лоно!
– Будет тебе, успеешь к своей свиноматке, – задумчиво проговорил Казин, разглядывая нетронутую акцизную марку на горлышке «Столичной». По всему было видно, что водка не палёная, а настоящая ливизовская, какой в ларьке не вдруг купишь. – Давай-ка лучше по первой, под буженинку…
Глава 5
Кармен районного масштаба
Ганну, жену Олега Казина, звали Агапой – имя редкое и неблагозвучное, доставшееся от прабабки, которую Ганна и знать не помнила. На этот случай среди русских женщин имеется традиция – брать малороссийские имена, ибо те искони считаются музыкальными. Прасковьи и Пелагеи дружно перекрещиваются в Полины, тётки Гапы оборачиваются Ганнами и лишь Ксюши становятся Оксанами через две на третью.
Жизнь Ганне выпала трудная. Если посчитать, то сколько в селе толковых мужиков, чтобы не только толковать на завалинке умели, но и хозяйственными были да не пропойцами? Десятка полтора наберётся, ну, может быть, – два. А баб одиноких – выше крыши. А если учесть, что Олег к сорока пяти годам сохранил в волосах цыганистую смоль и кудреватость, то всякому станет ясно, о чём были печали казинской жены. И ведь, подлюга, по улице просто не пройдёт, всякую юбку зацепит, и старушке и сопливочке шутку скажет. А те так и глядят, как бы чужого мужа увести.
