– Ну, как ты?
Валерка поднял голову, улыбаясь, но в глазах стояли слёзы.
– Ты чего? – я аж испугался.
– Ты знаешь, печально расставаться с детством!
Меня прошиб взрыв хохота. Мы оба смеялись до слёз.
– Вы чего там ржёте?
– Да, так… анекдот смешной. Девочки, мы пошли.
– Идите-идите! Мы часам к 6-ти придём.
По пути к дому Валерка тормознул.
– Ты знал, что у них кровь идёт?
– У девчонок?
– Ну, да!
– Из носу, что ли?
– Не прикидывайся!
Я соврал, что да – знал.
– А чего ж не сказал?
– Так… забыл. А ты и не спрашивал!
– Ну, да… я и не спрашивал, точно.
Я решил съехидничать:
– Губы не болят?
– Губы не болят – совсем другое болит.
Валерка таинственно засмеялся. Вот те на! Как он меня обскакал, надо же?! Правильная пословица: в тихом омуте черти водятся. Пришли. Поели. Изловчив минуту, спросил у мамы, что такое – ходок лазучий? Мама снова сняла очки.
– Это тебя девочки учат таким словам?
– Нет, что ты! Мы с Валеркой случайно услышали – две тётки громко говорили.
– Это очень грубые слова, сродни матерному арго. Не что, а кто! Так необразованные граждане называют мужей неверных своим обязательствам.
Сразу стало всё понятно. Сложен мир у взрослых, однако. Наверное, дядя Боб тоже свои обязательства нарушил. Сидит теперь здесь, на даче, на флейте брякает, а жена в клинике дежурит. Начали репетицию. Валерка сыграл своего Гайдна. Я – Шопена. Во время шумановских «Грёз» пришли девчонки. Тихо сели. Перерыв.
– Чем нас девочки порадуют? – дядя Боб улыбнулся.
Соня показала тюль в виде танцевальных костюмов.
– Сейчас переоденемся и покажем основные движения.
Сонечка занималась в школе фигурного катания. Рассказывала, как видела Щеглову и Четверухина. Одиночники сборной СССР. Девчонки переоделись. Я был в молчаливом восторге. Сквозь тюль смутно бледнели трусики и лифчики в васильках. Танец в стиле Айседоры Дункан. Босиком. Попрыгали, покрутились. Ух, как здорово! Валерка молча поедал глазами Соню. Дядя Боб сунул в руки Сони кота-копилку.
– Для тебя есть партийное задание. Ты встанешь у входа и будешь улыбаться каждому приходящему, а также протягивать в своих руках копилку. Он будет туда опускать гривенник. Всё. Мы готовы. Идёмте!
Концерт удался! Правда, я смазал концовку шопеновского этюда, но это чепуха. А на «Мурке» хлопали оглушительно! Всем понравилось. Пришло где-то человек 25. Девочки наши были красивыми и здорово танцевали.
Сразу после концерта Валерка с Соней куда-то таинственно исчезли. Дядя Боб с мамой и копилкой пошли к дому. Мы с Исиросой побежали к конюшне.
– Валерка теперь тоже жених. Сонин. Она ему отдала своё девичество.
– А мы с тобой?
– Я очень боюсь! Ты такой горячий всегда и твёрдый бываешь
Открыли скрипучую дверь. Голос сверху:
– Ребятки, туточки уже занято!
Соня с Валерой. Собственной персоной.
– Надеюсь, у вас хватит ума, чтобы не лезть вверх по лестнице? Ума у нас хватило. Пошли на танцы. Там на «пятаке» только взрослые. Мы встали за оградой. Танцуем. Ещё две девочки рядом с нами. Тоже танцуют. Искоса на нас поглядывают. Целоваться нельзя. Рассказываю «Наследника из Калькутты». Что успел прочитать. Молчим.
– Ты уедешь?
– Да, через несколько дней. Так мама сказала.
– Мы же обменяемся адресами?
– Конечно! Я из поезда тебе напишу. В Минске брошу в почтовый ящик. Валерка сказал, что жениться можно с 16 лет только у вас на Украине. Скажи, ты читала всю Каму?
– Какую Каму?!
– Ну… которая с утра.
