– Господи! Вот жеж! – Исироса заливисто рассмеялась.
– Это – Камасутра! Кама по-индийски постель, а сутра – рукопись. Понимаешь?
– А про любовь там есть?
– Да! Там только про любовь! Вобщем, как взрослые друг друга любить должны. Сначала там много страниц всякой чепухи. Философия всякая. А потом – самое главное. Я не могу тебе рассказать. Мне стыдно, – и она опустила голову.
– А у Сони спрашивала, как они?
– Да. Она мне всё рассказала.
– А чего ж мы тогда? Отож! Я завтра уеду с мамой. В Бабий Яр. И к знакомым. Послезавтра утром приеду. Давай, и мы попробуем?
Она как-то тихо и обречённо вздохнула:
– Давай! Мне домой уже надо, а то тётка заругает.
– Пошли!
Я взял её ладонь в свою. И мы молча пошли домой. Грустно как-то…
На следующий день мы с мамой уехали в Киев. С вокзала – сразу в Лукьяновку. Небольшой гранитный камень. Вокруг маленькие красивые ёлочки. Выбита надпись «Тут буде споруджено…» И всё! Больше ничего нигде нет!
– Мам, а где же памятник?
– Для сооружения памятника сначала нужен макет. Сейчас проходит конкурс среди маститых скульпторов на лучший памятник из представленных макетов. Потом, вот на месте этого камня будет поставлен памятник.
Я был озадачен. Прочитал ещё года два назад повесть Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». Хорошо помнил этот номер «Юности» в коричневой обложке. Читанный-перечитанный. Страшная вещь! И вот на месте гибели более ста тысяч советских людей, расстрелянных фашистами, пустота. Ничего! Очевидно мама тоже вспомнила:
– Дурак этот Кузнецов. Полный идиот и алкоголик! Если бы не пил, не убежал бы в Англию, а стал великим советским прозаиком.
Я положил купленные на вокзале гвоздики на камень. Мама зашла за камень и кинула ещё несколько цветов вниз, в небольшой и неглубокий ров, покрытый «зеленью».
– Здесь погибли первая жена дяди Фёдора Приймака, у которого мы с тобой были на Брест-Литовском, и первый муж его нынешней жены, тёти Юли. Они познакомились уже в партизанском отряде, вдовые.
Мама вытерла слёзы. И мы поехали в центр.
– Мам, я подумал, что купить на мой выигрыш. Колечко золотое. Я хочу подарить его одной девочке на память.
Я вовсе не собирался открывать маме, что мы с Исиросой теперь жених и невеста. Мама сняла очки.
– А ты имеешь понятие, сколько стоит это колечко? Целых 120 рублей! Понятно? Мы с тобой целый месяц живём за такие деньги. Кушаем. Вот, когда ты начнёшь зарабатывать, тогда и будешь одаривать своих девочек кольцами.
– Мам, я обещал ей!
– Хорошо… пошли!
И мы зашли в магазин «Галантерея». Там мама глубокомысленно потыкала пальцем в витрину, на которой лежала всякая бижутерия «под золото».
– Вот как раз подойдёт! Какой у неё размер?
Я нахмурился и пожал плечами.
– Ты даже не знаешь размер пальчиков своей девочки, а собрался дарить ей золотые украшения! Ты всё-таки идиот! А кстати, что за девочка? Это одна из тех двоих, кто танцевал на сцене в полураздетом виде? И кто же – евреечка или рыжая?
– Да. Это Исироса.
– Что за имя такое дурацкое?!
– Ой, извини, – Ира!
Мама сделала «фырь», но колечко купила.
– Мам, ну, раз не золотое, тогда бы ещё купить коробку конфет.
– А я тебе деньги давала?
Я показал «пятёрку». Маловато!
– Ладно, вот десять рублей, сам купишь и – домой сразу же!
Мы жили сразу за Бессарабкой на Крутом спуске. Я купил в «Кондитерии» небольшую коробку «Птичьего молока» и довольный пошёл домой. Ополоснулись в ванне по очереди, перекусили и поехали к тёте Асе.
