Картины из лабиринта - страница 32

Я улыбнулась в ладошку. Некто был на моей стороне. И этот некто не был одной из нас, не был сестрой. Меня охватило новое, незнакомое доселе чувство запрещенных крыльев в легких.

В общем сознании тромб моей заводи сгустился еще плотнее. Я отличалась. Я сильно отличалась.

– А где ты, подруга? – спросила я.

– Я задумалась, но емкое определение для описания моей текущей ситуации все не складывалось.

– Как объяснить ей так, чтобы она поняла? – спросила я Фаю наконец.

Фая не ответила. Она отстранилась по каким-то своим, неизвестным причинам-

Общее сознание взнемелось привычным зовом. Мне было пора на Холм.

– Пока, подруга, – сказала я в зеркало. – Мне нужно идти. Увидимся в конце дня, да?

– Да, – ответила я, отмечая, что с появлением птицы она почти совсем перестала спать-

Мое пение, левое, свободное, носилось по перегородкам Крайнего Дома с особым куражом. Я была заряжена до предела и радостно смеялась, плескаясь сознанием, атакуя правую Дану с самых неожиданных ракурсов. Музыка выплеталась текучая, живая, искристая. Я не знала усталости и была немного разочарована, когда Дана маякнула, что пора заканчивать партию. Мы чинно отступили с поляны, соблюдая танец. Я обратилась к тропе, готовая скорее нестись домой, к птице и таинственному другу, но Дана вдруг остановила меня.

– Постой, – подумала она в мою заводь. Я обернулась.

Дана внимательно смотрела в меня. Я чувствовала исходящую от нее рентгенность.

– Ты изменилась, – сказала она с заметным усилием.

– Да, – ответила я, чувствуя нарастающую готовность к чему-то непредсказуемому.

– Я ощутила, как внутри девочки натягивается струна, вращающаяся спиралями внутрь. Я прижала ее на полтона, охлаждая сердечный бит-

– Это связано с тем сном? – спросила Дана. Ей было очень трудно говорить.

Позитивная агрессия осела внутри, и я вдруг поняла, что Дана просто заботится обо мне.

– Со мной все в порядке, – повторила я слова Подруги и добавила: – Не беспокойся.

– Хорошо, – сказала Дана.

Наступила пауза. Снег падал медленно.

– Музыка – это главное, – сказала она наконец. – Не забывай. Для нас, сестер, это все.

– Девочка хотела возразить Дане, но я опередила ее, выловив слова из ее ума до произнесения. Нам не нужны были лишние волнения. Вместо этого я кивнула ее головой-

Дана отвела взгляд и пошла вниз по тропе, не оборачиваясь. Ее фон мерцал грустным цветком. Я смотрела вслед, пока ее силуэт не растворился в пейзаже, и думала, почему так.

– Несмотря на все мои попытки объяснить, она не в силах была понять, как я могла находиться за ее взглядом. В ее мире попросту не было ассоциации с подобной идеей, и ее разуму не за что было зацепиться. Так что я перестала ее мучить и согласилась на том, что живу в ее комнате и представляю собой своего рода сложную тень, что было не так уж далеко от правды.

Она в красках описала мне сон об остановившейся музыке, который я наблюдала через ее глаза много дней назад. Она сказала, что все другие дни, до сна, теперь сливались в ее памяти в один монотонный турнир, который хоть и сверкал суперновыми бесконечных оттенков гармоний, там, на Холме, все они все же происходили из одного цвета и были не более чем его градациями. Сон про оленей, как она выразилась, «поставил ее на непонятные рельсы, которые ведут в темноту».

Она говорила об этом с восторгом и ярым желанием узнать больше. Она задавала вопросы. Откуда я пришла. Есть ли у меня тело. Есть ли другие, такие же, как я. Я отвечала как могла, а вместе с тем думала о своем пути в этот мир и из него. Что случилось после того, как нарисованный старик обернул меня вокруг оси? Через что я прошла на перемотке, прежде чем проснуться здесь? На этот раз, однако, у меня была цель. Мне нужно было узнать, видит ли эта я наводящие сны, но я не имела понятия, как к этому подступиться.