Майкл вновь вернулся к своим играм, оставив нас с мамой наедине с кажущейся тяжелой тишиной. Я вздохнула, как будто пыталась вдохнуть жизнь в разрушающееся спокойствие.
– Ладно, – сдалась мама. – Это твоё решение и твоя жизнь, я не буду мешать, но будь осторожна.
Я кивнула, хотя в глубине души боялась, что ненавязчивые иглы воспоминаний снова вопьются в мою душу. Эти чувства к Йорису были как пух, который не переварить – лёгок, но он дразнит, исчезая и появляясь вновь.
– Чем будешь заниматься в выходные? – воскликнула мама с лёгким прищуром, пытаясь понять, насколько глубоко я увязла в своей меланхолии.
– Я буду писать, – хмыкнула я, хотя звучало это скорее как нежная голосовая проба, чем твёрдое намерение.
– Вот как? И с чего бы? – удивилась мама, и я почувствовала себя немножко неловко.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Появилось вдохновение.
Мы провели какое-то время за чаем, общались, но разговоры о Йорисе и о том, что он сделал мне снова вернулись к нашим разговорам как тени. Я хотела, чтобы это всё осталось позади. Хотела, чтобы даже мысли о нём перестали причинять боль.
Но когда я уехала из дома, оставив Майкла на попечение бабушки, я вдруг поняла – нет пути назад. Мир изменился, но я всё ещё стояла на той же линии выбора.
Возвращаясь домой от мамы, я ощущала, как усталость последнего месяца наполняет каждую клеточку моего тела. Но в то же время на душе было легко. Я не могла удержаться от легкой улыбки, вспоминая, как она, по привычке, пыталась уговорить меня остаться на ужин, предлагая свои знаменитые пирожки с вишней. Я покачала головой, но обещала ей, что отведаю в следующий раз.
Теперь, когда я вверглась в свою обычную рутину, меня ждала приятная суета. Взяв на кухне большую упаковку чипсов и банку мороженого, я направилась в свою уютную гостиную. Этот диван, с его обвисшими подушками и немного вытертым покрывалом, был моим убежищем, местом, где я могла мечтать и создавать.
Я включила телевизор и выбрала мелодраму, полную сопливых моментов и невзаимной любви. Идеальная прелюдия к моему писательскому процессу, подумала я. Возможно, именно такие фильмы мне сейчас нужны, чтобы собрать свои мысли и понять, что же мне на самом деле хотелось сказать в своей книге.
В ожидании первых кадров я задумалась о том, как часто я позволяла себе погружаться в такие истории. Они давали мне возможность забыть о реальности, о своей жизни, о том, что спустя несколько лет после разрыва с Йорисом, он все еще оставался значимой частью моего сознания. Смешанные чувства накрывали меня, когда я вспоминала о нас. Мы были так близки и одновременно так далеки. Как две параллельные линии, пересекающиеся в прошлом, но навсегда обошедшие друг друга в настоящем.
Фильм начался, я стала погружаться в экран. С каждой слезливой сценой я все больше понимала, что поиски вдохновения не всегда приводят к желаемому результату. Слезы на экране напоминали мне о тех недосказанных словах и обидах, которые я так и не произнесла в тот вечер семнадцать лет назад, когда мы расстались с Йорисом.
Я опустила руку в пакет с чипсами и, заев очередную горсть, поняла, что мне не хватает честности. Открыть душу перед читателем, быть уязвимой и искренней – это то, к чему я стремилась, но так и не решалась. Вдохновение в этих мелодрамах было кратковременным, как светящаяся звезда, которую видно только на мгновение. Но я знала, что не смогу создать что-то подлинное, если не загляну в собственное сердце.
