Касаясь струн - страница 8

Степан покачал головой и ответил:

– Для того, чтобы воплотить твои слова в жизнь, требуются огромные силы, необходимо следить, шпионить, проводить расследования, достойные Шерлока Холмса. Таких ресурсов нет ни у одного государства. Тебе легко рассуждать, сидя здесь, в этой комнате.

– Легко ли? Я здесь, тоже, не просто так сижу. Зачем вы держите здесь эту несчастную женщину и меня? Зачем вам это? – спросил Анвар.

– Пока мы с тобой тут беседуем, Пётр беседует с ней. И поверь мне, причастна ли она к позавчерашнему взрыву или нет, он выяснит. А если да, то её ждёт смерть, как, впрочем, и организаторов, когда мы до них доберёмся.

Степан нервно задёргал ногой.

– Слушай, давай сейчас не будем обсуждать моральные стороны нашей деятельности. Расскажи мне, лучше, еще что-нибудь про религии.

– Как скажешь, – произнёс Анвар, понимая, что у него нет выбора. – Что конкретно ты хочешь узнать?

– Ну, – протянул Степан, раздумывая над ответом, – есть мнение, что Коран – это очень жестокая книга. Это так?

– Знаешь, в нём не больше жестокости, чем в Библии. Взять, хотя бы Ветхий завет. Ты читал Библию?

Степан кивнул в ответ, и Анвар продолжил:

– Значит ты знаешь, про что я говорю. Несколько лет назад, в Нидерландах был проведён эксперимент. Несколько молодых людей ходили по улицам Амстердама и зачитывали прохожим цитаты из Библии, связанные с жестокостью. Сама книга была в обложке. Потом они задавали вопрос, что за книга у них в руках. Большая часть прохожих ответила, что это Коран. Все они были шокированы, когда увидели под обложкой Библию. Вопрос опять, лишь в пропаганде и общественном мнении, формируемом СМИ. Наличие некоторой жестокости и в Коране, и в Библии не делает эти религии жестокими. Жестокими становятся люди, неверно трактующие текст или вырывающие фразы из контекста. Обе книги учат смирению, добродушию и общечеловеческим ценностям, которые должны быть у людей на первом месте. Ты же понимаешь, что среди представителей любой религии есть огромное расслоение. Есть фанатики, готовые резать глотки каждому, кто с ними не согласен. Есть просто глубоко-верующие, соблюдающие все религиозные заповеди. Есть те, кто верит умеренно. Есть те, кто верит, но ничего не соблюдает. Например, Библия запрещает употребление свинины (1), так же, как и Коран (2). Коран, также, запрещает употребление алкоголя (3). Но ведь есть люди, которые не соблюдают эти заповеди. И тут опять возникает философский вопрос, кто хуже, мусульманин, нарушающий запрет и позволяющий себе употребление спиртных напитков, но являющийся примерным семьянином и хорошим добрым человеком по жизни, или фанатик, расстреливающий тех, кто этот запрет нарушает? Лично мне симпатичен первый. Тоже самое и про христиан. Мне гораздо более приятен человек, который не читал Библии, но интуитивно соблюдающий библейские заповеди, чем тот, кто кичится своей верой и готов за неё убивать. Мне кажется, что вероисповедание не должно быть ярлыком, по которому происходит оценка человека. Все мы разные, есть хорошие и плохие, есть мягкие, есть жестокие. Все мы верим в то, во что хотим. И никто не вправе указывать нам, во что верить и что более правильное. Согласен?

Степан, внимательно слушавший Анвара, кивнул. Анвар продолжил:

– Самый главный грех в христианстве, да и во многих других религиях – это гордыня. Настоящий христианин или мусульманин никогда не будут доказывать вам, что их вера – это вера единственная и правильная. Потому что делать это, значит предаваться гордыне. У меня есть знакомый, который буквально заставляет меня ходить с ним в церковь, исповедоваться и причащаться. И он очень обижается, когда я этого не делаю. Это и есть гордыня, несмотря на то, что он зовёт меня с собой из лучших побуждений и является очень приятным и хорошим человеком. А я, зная об этой его особенности, не обращаю на это внимание. Все мы не без греха.