Наскоро соорудили круглую арену, напоминающую сцену для гладиаторских боев. На главной площади внутри крепости поставили деревянные щиты кругом, подперев их бревнами. Притащили скамейки для знати, натянули полог. Получилась вполне сносная арена для боя. Предполагалась быстрая рукопашная схватка между двумя группами.
9
Хуан мрачно смотрел на приготовления, никак не комментируя. Его товарищи и так понимали, что казнь заменили на гибель в бою, что тоже в принципе неплохо, если не считать, что умирать не хотелось.
Утро следующего дня началось с трубного звука королевского горна со стен крепости. Все потянулись к заутренней в храм Сан-Николас-де-Бари.
– Молитва, смерть, пир. Простенькое расписание для последнего дня жизни, – хмыкнул невысокий коренастый… теперь уже и не скажешь кто – бывший соратник? Друг?
– Кто мы теперь друг другу? – как бы размышляя сам с собой, спросил Хуан.
– Мы прежде всего люди. Судьба испытывает, но она и спасает.
– Я не верю в справедливость, – твердо сказал Хуан. – Не знаю почему, но никогда не верил.
– А во что веришь?
– В себя.
– И всё?
– И всё. Так вышло, что всё, что люди зовут справедливостью, на самом деле – лишь компромисс интересов. А любовью называют желание.
– Сложно быть счастливым с такими мыслями.
– Счастливым вообще сложно быть, а уж с мыслями – практически невозможно… Ладно, хватит болтать. Решим, как будем выживать. Надеюсь, противников будет столько же, сколько и нас.
– Не удивлюсь, если больше.
– На глазах у честного народа нас просто отдадут на растерзание.
– Склоняюсь и к такому исходу.
– Тогда действуем, как в тот день, что столкнулись с пиратами.
– Поняли, – почти хором ответили мужчины и впервые за последние дни хищно осклабились.
В урочный час вокруг круглой арены собралась толпа. На небольшом возвышении восседал король с приближенными. Поскольку это была война, то придворных дам оставили в Арагоне, подальше от мужских игр.
Две группы по двенадцать человек выстроились напротив друг друга. Раздался короткий низкий звук рога.
С хлопком бойцы Хуана встали квадратом. Медленно, с лицами, не выражающими никаких эмоций, попятились назад до самого края арены, бесшумно ступая по полшага. Арагонцы, думая, что противник в полнейшем смятении, раздавлен, сорвались с места, одновременно построившись клином, и понеслись с дикими воплями через всю арену, яростно ускоряясь, уверенные в своем преимуществе, готовые смять, снести с лица земли. В свою очередь Хуан издал короткий дикий звук, больше похожий на утробный рык. Квадрат одним прыжком перестроился в четыре колонны по три человека: две колонны вправо – рывок – вперед на шаг, две колонны влево – рывок – вперед, и еще рывок вперед. Арагонцы на полной скорости пролетели мимо. Бойцы Хуана за секунду оказались у них за спиной. Далее всё произошло со скоростью, которую с трудом мог отследить человеческий взгляд. Арагонцы просто-напросто не успели развернуться, как короткими, точными движениями были изрублены.
Густой мрак выполз из подвалов и щелей, солнце скрылось за надвигающимся штормом, могильный холод, тишина склепа, ни звука. Тяжело дыша, выстроившись кругом, спиной к спине, плечом к плечу стояли ученики Николаса Переса. Горячий пар поднимался от их тел, от месива из отрубленных рук, разбросанных, словно ветки после урагана. Кишки, стоны…
Хуан смотрел на побелевшее лицо короля. Крепко сжав челюсть, король из последних сил пытался контролировать свой гнев. Хуан лишь двигал желваками и, сдвинув брови к переносице, сверлил взглядом в ответ. Он понимал, что теперь им вынесен окончательный приговор. Они размазали цвет арагонской армии за пару минут. Четко. Отработанно. Слаженно.
