– Хорошо, я согласна!
Бесконечная суета голосов на мгновение прекратилась и, все трое с недоумением взглянули в мою сторону. Лицо Генриетты исказилось в гримасе боли, а затем она чуть было не рухнула на пол из-за подкосившихся ног, но Мюллер и Амалия вовремя подхватили ее.
– Она согласна, фрау Шульц, – тихо произнес офицер, наклонившись в ее сторону. – Все хорошо. Пройдемте, вам нужно отдохнуть.
На лице женщины просияла слабая улыбка, такая, на которую хватило сил. После она позволила сопроводить себя до спальни на втором этаже. Я мысленно выдохнула, осознав, что практически все то время не дышала.
– Господи, что сейчас было?! – недоуменно воскликнула Ася, приложив руку ко лбу.
– Ну и повезло же тебе, Катруся! – торжественно заявила Оля, похлопав меня по плечу. – Жить будешь, да горя не знать… еще и в город выходить…
– Тильки попробуй после этого сказать, що наша фрау жестокая! – упрекнула подругу Танька, скрестив руки на груди. – Она вполне себе могла с силой заставить Катрусю быть нянькой малому. Могла бы голодом морить, избивать или в поле отправить работать до изнеможения. Но нет, она считает нас людьми! Ну и сына, конечно же, любит. А теперь пойдемте, надобно со стола нам убрать после панов, да и самим отужинать пора.
После упоминания ужина желудок предательски заурчал, и я вспомнила, что кормили нас жидкой похлебкой аж несколько часов назад. Девушки немедля последовали в столовую, а я еще с минуту приходила в себя после случившегося, и только спустя пару минут побежала вслед за ними.
Отужинали мы тогда небольшой порцией пюре из картофеля и целых двести грамм серого хлеба за раз! В тот день нам наконец удалось ощутить вкус долгожданного черного чая с нотками мяты впервые за два месяца.
– А Ванька и Колька що, ужинать совсем не будут? – поинтересовалась Ольга, собирая остатки посуды со стола.
– Та они позже будут, дел невпроворот на поле, – отозвалась Танька, намывая грязные тарелки в большой чугунной раковине на кухне.
– Ух ты! – удивленно воскликнула Ася, допивая чай. – Так непривычно видеть, как посуду в раковине моют, а не в тазах!
– Светлая ти душа, Асенька, – усмехнулась Оля. – Много тебе еще здивування предстоит. Це чудо чудное называется центральное водоснабжение. Неужто у вас в Пскове и отродясь такого не було?
– В Пскове оно есть уже давно, а вот в деревнях и селах… не провели еще, – тут же ответила я, удерживая в руках чашку горячего чая.
– Ася, фройляйн Шульц послала за вами, – вдруг позади раздался суровый голос офицера Мюллера.
Я вздрогнула то ли от неожиданности, то ли от испуга, когда услышала его речь. Честно признаться, я думала офицер уже уехал. Но он стоял у дверей, удерживая в руках офицерскую фуражку. Лицо его было непроницаемым, а синие глаза казались темными. При этом он будто не решался проходить вглубь кухни… или господину с подобным званием заходить в помещение рабов было столь омерзительно…
– Я? А, хорошо, я… я сейчас подойду… – прощебетала Ася растерянным голосом. От испуга она мгновенно подорвалась со скамьи и случайно задела локтем тарелку, отчего в помещении раздался грохот посуды.
Подруга залпом допила чай и рванула в сторону лестницы мимо мужчины в погонах. Он проводил ее отстраненным взглядом, затем надел серую фуражку с вражеским орлом и мельком оглядел оставшихся горничных. В тусклом свете лампы, висящей над обеденным столом, его глаза казались какого-то черного, кровожадного оттенка, отчего по спине пробежались неприятные мурашки. От его хищного взгляда все внутренности сжались до размеров изюма, и я тут же отвела глаза в сторону.
