Зарождающаяся новая теория не сразу освободилась от груза старых взглядов. Наряду со смелыми научно обоснованными выводами высказывались устаревшие для того времени ошибочные положения. Так, например, начальник Управления боевой подготовки А.И. Седякин в работе «Временная инструкция по глубокому бою» пытался свести наступление к одному виду действия – прорыву.
Для того, чтобы добиться одновременного взлома всей глубины тактической обороны противника, М.Н. Тухачевский настойчиво предлагал ещё до момента атаки пехоты осуществить последовательный, разновременный ввод
в бой различных танковых групп: сначала (ДД), затем группу (ДПП) и группы (НПП). При этом он утверждал:
«Одной из главнейших задач при организации глубокого наступательного боя является обеспечение всеми средствами наступления танков ДД и ДПП, обеспечение ими подавления возложенных на них объектов». И далее: «Артиллерия, авиация… в период, предшествующий пехотной атаке, используются полностью для помощи и обеспечения танков».
Ошибочные высказывания были и у К.Е. Ворошилова. Он, например, заявлял, что понимает «глубокий бой как одну из разновидностей боя и только», годную для позиционной войны, где надо будет часто прорывать фронт обороны противника. Однако в ходе широкого поиска, опытных манёвров были найдены наиболее оптимальные положения, которые послужили основой для развития советской военной науки.
На расширенном Военном совете при НКО в декабре 1934 года было определено, что тактика глубокого боя является не видом, а новой формой, новым способом ведения различных видов боевых действий. В заключительной речи К.Е. Ворошилова, отказавшись от прежних взглядов, признал, что «глубоким боем называется всякий бой… (современный) бой не может быть иным, только глубоким…
И вопрос не в том, как понимать глубокий бой, а вопрос в том, как вести этот глубокий бой во всех его разнообразиях, во всех его множественных проявлениях… В этом главная задача, и научиться этому труднее, чем вести схоластические споры…»
Основываясь на решениях Военного совета при НКО, учтя замечания округов и проведя практическую проверку ряда положений в войсках, Штаб РККА окончательно отработал Инструкцию по глубокому бою, которая была утверждена Наркомом обороны СССР 9 марта 1935 года. Ведущую роль в проверке теоретических положений тактики глубокого боя на учениях и манёврах, в обосновании обобщающих выводов этой теории сыграли многие видные военачальники.
Завершением разработки теории глубокого боя и операции является выход в 1936 году нового Полевого устава (ПУ36), в котором нашли отражение основные положения по всем видам боевых действий. В это же время был подготовлен первый проект оперативного наставления. Глубоко проанализировав требования стратегии, перспективы перевооружения РККА, опыт Первой мировой войны по прорыву сильно подготовленной обороны, а также учтя маневренный характер и глубокие рейды конницы в гражданской войне, советская военная наука находилась на правильном пути, уделяя большое внимание разработке теории глубокой операции и тактики глубокого боя. Она вооружала армию длительной перспективой.
В основе разработки этой теории лежало развитие новых мощных средств борьбы – артиллерии, танков, авиации и воздушнодесантных войск, способных не только подавлять и прорывать всю тактическую глубину обороны противника, воздействовать на его ближайшие резервы, но и развивать тактический успех в оперативный с помощью быстроходных мотомеханизированных и кавалерийских соединений во взаимодействии с авиацией, а также не допустить к участкам прорыва оперативных резервов противника из глубины.
