Семен нахмурился, его черные глаза окрасили боль и бессилие. Скрепя душой, он прошептал:
— Пообещай, что больше не пойдешь туда.
Куда «туда» я не спрашивала. Прекрасно знала, что речь идет о домике Максима. Но я не винила его в случившемся так яростно, как Семен. И все же считала, что нам СТОИТ выяснить отношения.
— Не могу, — не скрывая чувства вины, я скривилась. После того, что сделал для меня Семен, мне было тяжело делать ему больно.
Он разозлился, сжимая челюсти, и захрустел зубами. Сведя брови на переносице, играя желваками, плавно спустил ладонь к шее и верхней части блузы. Скользнул шершавыми пальцами по затяжкам шифоновой ткани, вызывая легкую дрожь. Он вспоминал то, что не мог поменять, и испытывал боль. И я вместе с ним.
— Почему?.. — то ли у меня, то ли у себя спросил он, но я не ответила, сама точно не зная ответ. Люди часто делают то, чего не могут объяснить. На все веление сердца.
Черный взгляд сфокусировался на моих губах. Завороженный, вдохновленный. Казалось, мир вокруг Семена перестал существовать. Он потянулся… Я резко отвернулась. Он понял, выровнялся и тихо ушел.
Поспать мне удалось всего пару часов. Переодевшись в кофту с длинными рукавами и джинсы, я мелкими перебежками доковыляла к домику Макса. Что-то внутри меня изводилось, требовало увидеть его здесь и сейчас, словно это вопрос жизни и смерти!
Мягко открыв дверь, я боялась его разбудить скрипом двери, но все прошло гладко. Только вот в полутьме не заметила, как наступила на что-то шуршащее. Пригляделась и потеряла дар речи. В горле застрял камень. Это было платье Оли. А дальше ее лиф, трусики и мужская одежда… Виновники событий лежали абсолютно голые на простынях. Мокрые, измотанные, а на полу в углу избушки валялось три использованных презерватива.
Меня снова начало мутить. Вырвавшись наружу, я пыталась опустошить желудок, только вот было нечем. Горечь душила, боль разрывала на части! Я умирала заживо! Моя первая влюбленность закончилась трагически, как в каких-то драмах. Разбитое сердце, потерянный смысл жизни и чувство полной никчёмности.
Я вышла за ворота дома Оли опустошенная, без слез и чувств. Как пустой бокал, треснутый и без ножки.
Семен стоял там со сложенными на груди руками и каменной миной. Словно точно знал, что я именно там увидела. Искал на моем лице… Что именно? Слезы? Желание смерти? Повыдергивать Оли все косы? Устроить истерику? Но ничего не было, и, кажется, его это напугало еще больше.
Только он промолчал на эту тему. Просто взял меня на руки и понес к дому бабушки:
— Тебе ведь сказали, не напрягать ногу, Катюш.
«Ногу… — с тоской подумала я. — Нога больше не болела. Болело лишь все остальное».
7. Глава 7
Острые солнечные лучи дерзко кусали светлую кожу, пока мягкий прохладный ветерок ее заботливо остужал. Сидя на шезлонге, я спокойно читала роман, смысл которого улетучивался из головы по ходу сюжета. Это был будний день, обед, людей на пляже практически не было. Мне почти удалось вернуться в те спокойные безоблачные дни, когда Мариновка еще не превратилась в курорт, а моя жизнь в руины.
Почти…
— Привет… — глухой неуверенный голос позади заставил вернуться в реальность. Внутри все ощетинилось, сжалось. Но внешне я была спокойна, не отрываясь от букв, перемешавшихся перед глазами. — Ну, Кать… Долго ты еще будешь дуться? Хватит.
С тяжелым вздохом, обреченно скинув ноги на песок, я вынуждено села и посмотрела на Олю. Бросившая свой холодильник с мороженным, она нервно поглядывала на него, чтобы удостовериться, что не появилось клиентов.
