— Ань, — хрипотца в голосе Лазарева заставляет сердце качать кровь усерднее, — ты прости за вчерашнее. Понимаю, мое присутствие в твоем доме нежелательно. Но Кирилл…
Он осекается, и я хмуро смотрю на него.
— А где воробушек? — недовольно интересуюсь.
— Что?
Закатываю глаза.
Идиот.
— Ничего, — огрызаюсь в ответ и отворачиваюсь, чтобы потянуться к кружке с недопитым чаем. Любимый ароматный букет позволяет немного взбодриться. — Все нормально, Жень. У меня еще не поехала крыша. Я не лишу тебя и Кирилла шанса на общение.
Лазарев приподнимает уголки губ. Его хватка на талии становится крепче. Аромат грейпфрутовой туалетной воды смешивается с острыми нотками имбиря и создает неповторимую композицию.
Дурные видения про Олега исчезают.
«Интересно, как он? Пришел в себя после душа?»
— Надо бы с Леной поговорить. Выяснить, что произошло, — бормочу вслух.
Рука непроизвольно тянется к светлым волосам.
Уж не знаю, какой у Лазарева шампунь, но они похожи на чистое золото. Только не такие кудрявые, как у Кирилла. Обычные волны, красиво подстриженные и модно уложенные, которые приятно трогать.
Он похож на домашнего кота. Большого, сытого и лоснящегося от удовольствия.
Лазарев щурит глаза и кладет подбородок мне на колени.
Уже бить его не хочется…
— Попозже позвоню Лене, — зевает и усердно моргает.
— Договорились. Из меня плечико для слезок так себе, — фыркаю в ответ. — Олег скоро спустится. Если, конечно, нигде не припрятал бутылку.
— Я все вылил в унитаз.
— Вот и отлично.
Разговор постепенно затухает, а на кухне становится тихо-тихо.
Но нам такой формат времяпрепровождения не мешает. Раньше мы часами сидели в тишине и молчали. Наслаждались присутствием друг друга без натужных попыток найти тему для общения.
Размышляю о Кирилле, который остался с Леной, а Лазарев думает о своих делах.
Наверху раздается шум, но я не спешу на помощь.
Олег с грохотом разбирает последствия их с Леной скандала. Каждую сломанную ножку от стула прижимает к груди и рыдает над ней в раскаянии. Мысленно потираю руки от нескончаемого злорадства.
Представляю, сколько ему валяться у жены в ногах и вымаливать извинения. Но не испытываю ни капли сочувствия.
Ведешь себя, как мудак? Получай.
Для построения крепких отношений неплохо бы сначала самооценку из задницы вытащить. Научиться доверять близкому человеку, найти точки соприкосновения, поглубже закопать идиотские загоны и почаще разговаривать.
За собственными рассуждениями не замечаю, как становится жарко.
Теплые ладони теперь прожигают кожу на шее. Намертво фиксируют голову, которую нельзя ни повернуть, ни дернуть ею. А Лазарев оказывается слишком близко. Настолько, что кончики наших носов соприкасаются.
Дыхание оседает на коже мятным облаком. Вокруг витает аромат гребаного грейпфрута, отчего грудь начинает знакомо ныть. Лифчик моментально становится тесным, соски трутся о жесткое кружево.
Лазарев скользит одной рукой щеку, затем очерчивает пальцем линию и касается приоткрытого рта. Надо бы воспротивиться, но я — желейный мишка. Плавлюсь под воздействием высоких температур и превращаюсь в послушную тянучку.
«Когда он поднялся? Почему я не заметила?» — в голове крутятся тысячи вопросов, а вслух выдаю с жалким писком:
— Ты что вытворяешь?
— Во всем виновата твоя ебаная вишня, воробушек. Я, блядь, хочу тебя сожрать, — выдыхает в губы и накрывает их бесстыдным ртом.
8. Глава 8. Женя
