Земля разошлась в нескольких метрах передо мной. Сперва узкая трещина, она становилась все шире, полметра, метр, с треском — наконец я услышала новый звук, лестница подломилась, и у меня не было больше опоры, кроме ступенек, висящих в воздухе. В белой крошке вертелся мир, я закрыла глаза, набрала в грудь воздуха. Я почувствовала, что куда-то лечу, бесконечно долго, на белый свет, яркий… солнце? Я снова смотрю на солнце?..
Стало тихо. Не было криков. Все замерло, ожидая конца. Я выдохнула, открыла глаза и ничего не увидела, кроме слепящего света, и не почувствовала ничего, кроме парализующего холода.
Раздалась быстрая барабанная дробь. Мне в ноздри ударил запах — кожи, лошадей и металла. Крови? Я сморгнула, потрясла головой. Тело стягивало странной одеждой, мне было жарко и холодно одновременно, и не успела я это понять, как в лицо мне швырнуло пригоршню снега, а следом ушли остатки тепла и кровь моя застыла в венах.
Я утерла лицо рукавом. Откуда на мне одежда? Свет исчез, проступили контуры впереди — невысокие здания, серое небо, площадь, безъязыкая толпа, посредине площади — помост, люди с одной стороны его и с другой, и что-то, напоминающее футбольные ворота, на этом помосте, и несколько болтающихся веревок с петлями на конце.
— За такие злодеяния — повесить! — разобрала я. Один из людей, стоящих на помосте справа, сомлел. На людей слева начали надевать белые колпаки.
— Пойдем, ваше сиятельство, — услышала я, и кто-то потянул меня за рукав. — Пойдем. Посмотрели — и будет.
Я опустила взгляд на свои руки. Перчатки, перстни с крупными камнями, ложится снег и не тает, мелкие звездочки, кажется, каждую можно разглядеть, сохранить.
Я должна быть под жарким солнцем, заваленная обломками.
Сильная рука потащила меня с места казни прочь.
2. Глава вторая
Все было слишком реальным, чтобы происходить не наяву. Мне было холодно и неудобно, я с трудом сдерживалась, чтобы не заорать на женщину, идущую рядом со мной: высокая, крепкая как гренадер, она не то охраняла меня, не то за мной следила. Она куталась в подобие старинной поношенной шубы, а я тряслась от пронизывающего ветра в короткой курточке, путалась в длинной юбке и сметала подолом мешанину из глины и снега.
На меня не смотрели. Моя спутница локтями расталкивала людей и ругалась. Я шла следом за ней и опускала голову — не от страха или стыда, от холода. Если я умерла и это ад, то самое подходящее для меня место: не котел, а промозглая сырость. Я от нее умру во второй раз.
За нашими спинами раздались залпы и крики, я остановилась и обернулась. Мне ничего не было видно поверх голов, все действо происходило на возвышении, на холме, а мы уже спустились настолько, что мне достались лишь напряженные спины.
Снова выстрелы, и я повернулась к женщине. Что бы там ни творилось, я оттуда ушла, и больше это меня не касается.
— Куда вы меня ведете? — спросила я сквозь зубы. Меня колотило, губы и язык еле шевелились, я понимала, что еще пара минут, и я просто рухну, физически рухну, мне нужно в тепло.
Женщина отступила от меня на шаг, и глаза ее испуганно забегали.
— Домой, ваше сиятельство, — напомнила она, глядя в сторону. — Если его сиятельство узнает…
— Без разницы! — огрызнулась я и, наплевав на все и вся, обхватила себя руками, окончательно утратившими чувствительность, и судорожно начала тереть предплечья и плечи, разгоняя кровь хоть немного. Мысли мерзли — так тоже бывает. Думать и то невозможно и сосредоточиться. — Где… — Что? Дом? Машина? Экипаж какой-нибудь? — В тепло, только побежали в тепло, быстро!
