– Не родителям, а тебе, – сказала Эбби.
– Это нелепо. Я сроду его пальцем не тронул.
– Да, но и не поощрял никогда. Ты вечно ищешь в нем недостатки. С девочками ты весь сахарный, и Стем тоже твой человек. Но Денни!
С ним все сложно. Иногда мне кажется, что он тебе даже не нравится.
– Эбби, побойся бога! Ты прекрасно знаешь, что это неправда.
– Нет, конечно, ты его любишь. Но я видела, как ты иногда на него смотришь. С таким выражением: это еще что за тип? Не думай, что он этого не замечает.
– Прекрасно, – ответил Ред. – Но как тогда получилось, что избегает он тебя, а не меня?
– Ничего он меня не избегает!
– Лет с пяти-шести он не пускал тебя в свою комнату. Сам готов был менять постельное белье, лишь бы ты к нему не заходила. Он почти никогда не приводил в гости друзей, не признавался, как их зовут, и даже не рассказывал, как провел день в школе. Уйди, мама, говорил, не мешай, не лезь, не дыши мне в затылок. А та книжка с картинками – ну, которую он терпеть не мог, которую изорвал, помнишь? Где крольчонок, чтобы убежать, хотел превратиться в рыбку, в облачко и тому подобное, а мама-крольчиха твердила, что превратится в то же самое – и за ним! Денни вырвал из этой книги все страницы до единой!
– Это абсолютно ни при…
– Ты удивляешься, почему он стал голубым? То есть не стал, но как будто бы стал, раз уж ему пришло в голову этим нас ошарашить, так вот знаешь почему? Я тебе скажу. Дело всегда в матери. В чертовой, понимаешь ли, матери!
– Что? – вскричала Эбби. – Это нелепая, устаревшая, ретроградская и… неверная теория! Я даже отвечать ничего не стану.
– Однако вон сколько наговорила.
– Как тогда насчет отца? Если следовать твоим же средневековым воззрениям. Как насчет отца-строителя, крутого мачо, который только и твердил сыну: «Не трусь, будь мужчиной, не хнычь из-за пустяков, лучше влезь на крышу и приколоти шифер!»
– Шифер не приколачивают, Эбби.
– Так что насчет отца? – повторила она.
– Хорошо, хорошо! Я такой. Худший в мире папаша. Все, поздно, не поправишь.
На мгновение воцарилась тишина, и стало слышно, как мимо едет машина.
– Я не сказала, что ты худший.
– Ну… – буркнул Ред.
Они помолчали.
Затем Эбби спросила:
– Есть ведь, кажется, номер, который можно набрать, чтобы узнать, кто звонил последним?
– Звездочка шестьдесят девять, – незамедлительно ответил Ред и кашлянул. – Но ты же не станешь?..
– Почему?
– Напомню тебе, что разговор прервал Денни.
– Это потому, что ты его обидел, – заявила Эбби.
– Если б я его обидел, он бы подождал вешать трубку. Не бросил бы ее так сразу. А он как будто только того и ждал. Прямо-таки потирал руки в предвкушении, когда делал свое признание. Так с места в карьер все и выдал. Я хотел тебе кое-что сказать, говорит.
– Раньше было «мне нужно тебе кое-что сказать».
– Ну да, как-то так.
– Но все-таки что?
– А есть разница?
– Да, есть.
Ред помолчал секунду. Потом задумчиво зашептал:
– Я должен тебе кое-что сказать… Мне нужно тебе кое-что сказать… Пап, я хотел бы… – И сдался: – Я не помню.
– Набери «звездочка шестьдесят девять», будь добр.
– Я все не могу понять, зачем ему это? Знает же, что я не гомофоб. Черт, да у меня и на работе есть гей, мастер по гипсокартону. О чем Денни прекрасно известно. Не понимаю, почему он думал нас этим разозлить. В смысле, я, конечно же, не в восторге. Своим детям желаешь как можно меньше трудностей в жизни. Но…
– Дай телефон, – попросила Эбби.
