– Здесь не только моя кровь.
Он указал на распростертое тело короля, лежавшего у подножия колонны. Желтый колет был располосован, и, уползая во тьму, поблескивал под ним кровяной ручеек.
– Он… что?.. – начал я и запнулся, не в силах выговорить ужасное слово.
– Да.
Я был слишком ошеломлен, чтобы в полной мере оценить, как теперь бы сказали, «масштаб катастрофы». Повертел головой и никого не обнаружил. Не было даже того головореза, которого свалил капитан в самом начале схватки. Он исчез, сгинул, растворился в ночи вместе с Гвальтерио Малатестой и прочими.
– Надо уходить, – сказал капитан.
Я подобрал с земли шпагу и кинжал. Король лежал лицом вверх, глаза были открыты, светлые волосы слиплись от крови. Величественного в нем теперь было мало. А в каком покойнике – много?
– Он хорошо дрался, – признал капитан.
Он тащил меня туда, где в темноте угадывался сад.
– А мы-то? Нас почему оставили в живых? – растерянно допытывался я.
Алатристе посмотрел по сторонам. Я заметил, что в руке у него шпага.
– Мы им еще пригодимся. В качестве козлов отпущения. – Он на миг замедлил шаги и добавил задумчиво: – Могли бы, конечно, и нас убить, но до этого не дошло. – Он мрачно обернулся на труп. – Прикололи кого надо – и смылись.
– А при чем тут Малатеста?
– Пусть меня забьют в колодки, как беглого раба, если я знаю.
С улицы послышались голоса. Капитан крепче сжал мое плечо, вонзив в меня свои железные пальцы.
– Пожаловали.
– Они вернулись?
– Да нет, это не они. Другие… Но от этого не легче.
Он все дальше уводил меня из пятна света.
– Беги, Иньиго.
Я замялся, смутился. Мы были уже почти у самого сада, и я не мог разглядеть в темноте лицо своего хозяина.
– Беги во весь дух. И помни: что бы ни случилось, сегодня ночью тебя здесь не было. Понял? Вообще никогда не было.
Продолжая колебаться, я хотел спросить: «А с вами что будет?» Но не успел. Увидав, что я не повиновался ему немедленно, капитан дал мне такого пинка, что я отлетел шагов на пять прямо в сорняки.
– Беги! – повторил он. – Живо!
А переулочек, выводящий к развалинам монастыря, уже горел огнями факелов и фонарей, гудел голосами, звенел железом. «Именем короля!» – донеслось оттуда. И волосы мои встали дыбом оттого, что там отдавали приказы именем убитого короля.
– Беги!
И, клянусь жизнью, я рванул вперед. Это, знаете ли, разные вещи – бегать и убегать. Если бы впереди разверзлась пропасть, я перемахнул бы ее. Ничего не видя от страха, я мчался в зарослях, проскакивал мимо деревьев, перепрыгивал через изгороди и заборы, шлепал по воде ручья, пока не оказался в безопасности, вдали от проклятых руин, и тогда рухнул наземь, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, легкие раздулись, наподобие кузнечных мехов, а в затылок и виски вонзаются тысячи игл. Вне себя от ужаса думал я о том, какая судьба постигла капитана Алатристе.
Припадая на раненую ногу, он в поисках дороги добрался до ограды. Давали себя знать усталость и рассеченное бедро – рана была неглубокая, но продолжала кровоточить, а главное было в том, что воспоминание о человеке, который бездыханным валялся сейчас в монастыре, лишало капитана последних сил и бодрости. Казалось бы, от страха должны были крылья на ногах вырасти. Ничего подобного – душу окутывали мрак и уныние, самая что ни на есть черная меланхолия, и думалось только об одном: «Вот какой фортель выкинула со мной сука-судьба».
