– Заходи, я тут по соседству… в 411 палате. Вчера положили, – сказал Альба, после нашего пятиминутного знакомства и зашел в процедурный кабинет.
Вдруг по коридору раздался грохот – тележка с медикаментами выехала с поста. Её катила перед собой Марина, как проводница по вагону, заглядывая в каждое купе, предлагая таблетки.
Ага, – подумал я, – сегодня её смена, попробую наладить контакт – познакомлюсь. И крутился в коридоре, пока Марина не подъехала к нашей палате.
– 14-ая палата! – прозвучал её голосок. – Таблетки!
Я подошел к тележке. Марина раскрыла папку.
– Как фамилия?
– Замохов.
– Так, Замохов, – повела пальцем по листу назначения, выдала горсть таблеток. – Это в обед, это на вечер.
Я отошел, рассматривая таблетки на ладони.
Кроме формальностей, разговор завязать не удалось. Марина очень ответственно относилась к раздаче медикаментов и как будто учила стихотворение. Бывало, протянет руку с таблетками и вдруг одернет, потом что-то проговорит про себя и снова протянет, уже уверено. Я покрутился еще в коридоре, понаблюдал за ней и зашел в палату.
Володя тоже зашел в палату с таблетками в руках.
– Что, не завязался разговор с Мариночкой? – спросил он, загадочно улыбаясь.
– Нет. Даже не знаю, с чего начать? Какая-то она дикая, что ли? Не пойму… глаза красивые – живые угольки.
– На мордашку она тоже ничего! – заключил Володя со знанием дела.
– Ладно, дальше – больше, попытаю счастье! Ух, Дженнифер!..
Я еще раз выглянул в коридор, перед моим взором предстала картина – Маруся (так я решил называть Марину) катит тележку, играя шикарными бедрами.
Когда первый раз увидел её лицо, меня как будто поразило молнией и заныло в душе от тоски. Ночью приснился сон: Маруся в белой тунике с распущенными волосами, колышущимися на легком ветру.
При виде Маруси я трепетал, лицо расплывалось в сладострастной улыбке, и было бы интересно поглядеть на себя со стороны. Я понимал, что это непроизвольная реакция. Но что вызывало такую реакцию?
Приводил себя в состояние полнейшего покоя, но стоило подойти к Марусе, как я впадал в оцепенение. Сильная волна вихрем поднималась к грудной клетке и начинала метаться внутри. Какая-то высокочастотная вибрация резонировала во мне.
Маруся была настолько сексуальна, что я не мог находиться возле неё равнодушно. Приходилось уходить, потому что дальше становилось невыносимо. Это непостижимое чувство, когда в человеке нравиться все: внешность, походка, голос… И насколько это очевидно, настолько же очевидно, что она не разделяет твоих чувств и просто тебя не понимает, как птица, зажатая в руках.
Но я питал надежды, что ветер переменится, и будут еще теплые дни.
А между тем Володя познакомил меня с Николаем из города Майский. Они подружились как собутыльники и коротали скучные зимние вечера за разведенным спиртом и пивком. Спирт водился у Николая, он привозил его из дома.
Как-то раз, солнечным февральским днем, ко мне заглянул Николай.
– Что лежишь? – спросил он, украдкой озираясь. – А где Вовчик?
– Не знаю, гуляет где-то, – ответил я, не поднимаясь с постели.
– Пойдем, выпьем, – показал Николай жест алкоголиков.
– Нет, Коля, я не пью. Лечусь. Да и горло болит.
– Я тоже лечусь… чистый спирт, сам разбавлял. Пойдем, пойдем, хватит валяться, – он размахивал руками, помогая мне подняться. – По пятьдесят грамм… горло сразу пройдет.
Мы пошли. Только Николай повел меня не в свою палату, а на женскую половину, по ходу приговаривая:
