–Приведите себя в порядок с дороги и пожалуйте ко мне.
–Слушаю, вашбродь.
Есаул прошел к умывальнику, разделся, и мы увидели перевязанное плечо.
– Что с плечом? – спросил старый канонир в помятой фуражке.
– Да вот, пометили басурмане, – ответил с досадой есаул и добавил:
–Ох, ребята, скоро опять начнется, недолго, видать, было перемирие. Скапливают они там большие силы, да турки им помогают. У них пушки Круковские. Как долбанут по нам, а мы сидим за стенами, выйти боимся, армяне с дальнего аула ещё когда ушли, и нам надо было давно уходить, да как без приказа … Сколь людей положили. Им тропа нужна была, а мимо нас как пройти? Слава Богу, Павлов по своей технологии стрелять научил. Они три раза пробовали прорвать нашу оборону , но у нас что пуля – то в цель. Горы трупов оставались перед стенами. Но два дня назад им пушки привезли, они все наше укрепление разбили. Хорошо, что подвалы там глубокие и большие. В них мы и прятались. Ну, ладно, надо на доклад идти.
Он посмотрел на нас:
– Это что – пополнение? Из Орла есть?
–Никак нет! Но есть из Мценска.
– Ты, что ли?
– Так точно, – сказал я.
–Ну, земляк, подь сюды, – мы обнялись .
–Как там землица родная?
– Да как сказать.
– Ладно, потом расскажешь, мне к полковнику надо.
В кабинете полковника сидели уже все офицеры, не было только есаула, капитана и доктора, который перевязывал раненых, приехавших с заставы. Есаул вошел и, понимая, что ему здесь придется говорить, прошел поближе к полковнику. Начальник гарнизона, полковник Степанов встал и подошел к подробной карте, которая висела на стене:
– Господа, хочу доложить вам, что наместник генерал Муравьев в 1855 году в переговорах с Шамилем добился перемирия, но только на два года этого и хватило. В связи с этим предлагаю послушать есаула Русакова.
Русаков встал, подошел к карте и начал:
–Это у вас здесь два года было тихо, – повернулся он к полковнику, – а на заставе нам так не казалось, у нас там по воду на речку по одному никто не ходил. Армян в ближайшем ауле семьями вырезали, последнее время особенно часто стали нападать на наши посты. Если кого в плен брали, никому живота не оставляли, казнили люто, не по-людски.
–Как погиб капитан Никулин Денис Степаныч?– спросил полковник.
–Поехал он в аул с пятью бойцами за продовольствием, а там их ждала засада, солдат поубивали, а Денис Степаныча хотели в плен живьем взять. В его пистолете патроны кончались, он саблей стал обороняться, встал спиной к амбару и бил басурман, пока сабля не сломалась. Потом обрезком сабли пронзил себе сердце. Одна армянка спряталась в доме напротив и видела все. Мы на том месте восемнадцать трупов насчитали, некоторые были пополам рассечены. Небывалой силой был наделен капитан и погиб, как герой. Так они, гады, его тело прибили на крест перед нашим редутом. После смерти капитана я принял команду на себя. Ночью мы с двумя десятками казаков отбили тело капитана и похоронили по православному. Не было у нас трусов, все дрались, как львы, – есаул достал из кармана листок бумаги, – вот, господин полковник, список особо отличившихся бойцов, представленных к различным наградам.
Полковник взял листок, прочел.
–Русаков, я смотрю, вы себя первым в список внесли, от скромности не умрете.
Все засмеялись. Есаул со злостью в глазах подождал, пока стихнет смех, и сказал:
–Это не моя рука, это капитан Никулин писал, смейтесь, смейтесь, скоро вам не до смеха будет.
