Застыли ужас и смятенье
В недавно пламенных глазах.
Игната на него бросали,
Берясь за тело вчетвером.
Когда он падал – гоготали,
Бросали вновь, и вновь топтали
Его же собственным конём.
Пока те звери изнугрялись16
Над «ниспроверженным врагом»,
Другие, сидя под кустом,
Трясли оклунки17.
Раздавались
Меж ними брань и пьяный смех -
Дыханье варварских утех.
«… Никак беляцкие труды?»
«Не-е, письма, мать его туды.
Пошто мне голову морочишь?
Я, если хош, так среди ночи
Их разгляжу за три версты…»
«Гляди-кось, в тряпице кресты!»
«Четыре?.. Ах он, окаянный!
Георгий полный!..»18
«Нич-чего-о…
Когда всё выбьем из него,
Получит пятый, деревянный».
«Го-го», «Ги-ги…»
И всё собранье
На казнь направило вниманье.
Но тут в него попала я.
«Гей, хлопци! Щё за чертивья?
Цэ ж виткиля глаза та вуха?
Вона ж побаче та послуха,
Та дэсь разбрэшэ…»
«Не-е, мала,
К тому же –чурка».
«Во дела!
Как говорится, глаз-то узкий,
Да рот широк. Они по-русски
С пелёнок чешут, уж поверь».
«Во, черти. Как же нам теперь?
Случай чего – то все в убытке».
«А может, всё доверить Митьке?
Он, Митька-то, поладит с ней».
«Так ить мала…»
«Ему видней.
Он с детства похотью занужан19,
Любой препон ему не в грош.
Эй, Митя, девку не возьмёшь
К себе в нору, на поздний ужин?
Всё шито-крыто, между нами.
Она хоть малость и с соплями,
Да всё ж получше той карги,
Что брал вчера. Возьмёшь?»
«Ги-ги…»
«Возьмет, возьмёт. Его потребам
Пределов нет, уж он такой…»
Не знаю, что было б со мной,
Когда б опять не помощь с неба.
Свирепый дождь с грозой и градом
Внезапно хлынул.
Под лопух
Я прыгнула.
И все, кто рядом
Со мною был, смешались вдруг.
И после ливня – ни Игната,
Ни супостатов, ни мешков…
Лишь я, да клочья от венков,
Да свежесть ясного заката.
Реветь впустую я не стала.
Не знаю, что мне подсказало
Печаль и страх пока забыть
И тотчас адрес изменить.
Секрет звериного приёма
Ломать следы – мне был знаком.
Песочком в сторону парома
Я побежала. И тайком,
По травушке, назад свернула.
Пошла туда, где хутора
С Игнатом видели с бугра.
И только место обогнула,
Где был коварный наш привал,
Как пьяный Митька прискакал.
По обнаруженному следу
Он ринулся вершить победу.
Темнело. Митька – на паром.
Вернулся вскоре с фонарём.
И ещё долго меж лозою
Мелькал неяркий огонёк.
А я, наткнувшись на стожок,
В него зарылась с головою.
Потом с утра до ночи шла,
Тропа вдоль берега вела.
До хутора – подать рукою.
Он манит окнами, но вот
Реки внезапный поворот –
И он остался за рекою.
Себе дивлюсь, но чувство
страха
Не создавало перевес
В моей душе.
И я, как птаха
Жила дней пять.
Прибрежный лес
Кормил плодами и травою.
Но мясо было бы милей.
Однажды к берегу волною
Прибило пару голавлей.
Я их немедленно достала,
Зубами рвала без ножа.
Водою тут же запивала.
А рыбка явно не свежа.
Но голоду подвластна порча,
Он главный, что ни говори.
Потом меня, в жару и корчах,
Нашли в левадах косари.
XI
Ну, вот и всё.
Сказать охота:
Поныне рыбу не люблю…
Прости, соседка, что с налёта
Тебя побасками томлю.
Тут всё о каждом знает каждый;
Народу горсть, унынье, тишь.
Недельку в думках помолчишь –
Язык зашерхнет, как от жажды.
Вот и прорвалось…»
«Погоди,
А что потом с тобою стало?
Что тебя ждало впереди?»
«Известно что: в детдом попала.
Жили, росла.
Про всё забыла.
Мне в этом крепко подсобила
Начальница, внушая мне,
Что всё привиделось во сне.
Но лишь случится шум отары
Услышать – всё во мне замрёт!..
Я с детства знала наперёд:
Мой путь один – в ветеринары.
И всё сбылось, как в доброй
сказке:
Окончен курс в Новочеркасске,
