Но оказалось, что остановка была вызвана другим. Из бухты вышел небольшой катер, на носу которого – высокая и стройная фигура в черкеске, перетянутая тонким ремнем. Почти юношеская талия и прекрасный, уверенный и энергичный профиль на фоне солнечного моря.
Офицеры сразу поднесли бинокли к глазам, хотя и без биноклей все уже разобрались, кто приближается к их судну.
По кораблю понеслось восторженное:
– Главнокомандующий! Врангель! Врангель!
Казалось, что именно фигура Главнокомандующего и его твердое спокойствие вызвали воодушевление у собравшихся у борта.
– Здорово молодцы! – обратился Главнокомандующий.
– Здравия желаем, Ваше Превосходительство! – громко ответили на «Моряке».
Врангель повернулся к сопровождающим и вслух, не меняя приветливого выражения лица, проговорил:
– И зачем вас так много едет? Ведь даже я не знаю, что вас там ожидает. Наверняка, новые лишения.
И ему словно в ответ, но не впопад, не сообразуясь со сказанным:
– Ура-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а!
Так и потонули в крике последние слова Врангеля.
– Дух не чает. Сердце не может – переговаривались офицеры на «Моряке».
– Какой он молодец! И вид бодрый! И как у него приветствие получилось?!
Врангель стоял на носу катера, который качался на небольшой волне, словно приподнимавшей военачальника, чтобы его все лучше рассмотрели.
– Ура! Ура! Ура! – неслось и неслось вокруг. Этот победный возглас в горестный день поражения снова и снова бился между кораблей, отдаваясь слабым эхом, уносившимся в открытое море.
* * *
Теми же крымскими дорогами, по которым уходили, отступая с боями, донские казаки, походным порядком шли разрозненные колонны казаков кубанского корпуса. На развилке дорог колонны кубанских казаков в черных черкесках уходили направо в сторону Феодосийского порта, а повозки с донскими казаками двигались прямо на Керчь.
В Феодосийском порту у причалов под погрузкой стояли пароходы «Дон», «Корнилов», «Владимир», «Петр Регир», груженный ячменем американский пароход «Фаради», и один американский миноносец. Судов для всех желающих решительно не хватало.
Уже во второй половине дня 29 октября 1920 года началась погрузка кубанских полков на пароход «Владимир».
Утром следующего дня по пароходу пронесся слух, что красные на Перекопе разбиты и взято 100 тысяч пленных. Все стали вылазить из трюмов, а потом и сходить с корабля, но далеко от него не отходили. Это напоминало какую то детскую игру, но только лица играющих были совсем не детскими.
Прискакал вестовой, привез пакет. Любопытные стали у него выспрашивать.
– Вестовой, эй, вестовой! Что за весточку привез?
– Говорить не велено, что там… Только я не первый, кто этот пакет везет… И тот кто мне пакет передавал, сказал, что вроде бы красные уже разбиты и сто тысяч в плен взяли… Может это только слухи?
Людская волна после этих вестей от кораблей на несколько часов отхлынула. Зашевелились на корабле уже погрузившиеся офицеры.
– Это что же победа одерживается, и без нас, без кубанских казаков? Так не годится!
Какой-то чиновник военного времени сердито говорит своей засуетившейся, обрадованной известиями жене:
– Дорогая, мы без распоряжения командования не грузились, и нет никакой необходимости нам сходить на берег. И, погоди немного, думаю, скоро всё еще прояснится.
Голос его явно выдавал неуверенность, и он растерянно ходил по палубе, чуть ли не к каждому обращаясь за разъяснениями. Но получить их в тот момент было не у кого.
