Сразу после спуска судна на воду пришла весть о новом всплеске войны.
Жан, уже давно ставший связующим звеном в отношениях с Катуари, прибежал с плохой вестью:
– Француз узнал наш лагерь. Ходить туда, Люк. Я мог нет ходить, предупредить. Плохой дело!
– Что у них, своих разведчиков нет?! – возмутился Лука. – И Катуари там?
– Катуари там, Люк. Уже ходить нет. Дорога, тропа закрыть.
– И нет возможности пробраться туда?
– Можно, Люк. Трудно ходи. Лес густой, долго путь.
– Пусть так, Жан! Я должен увести ее из того опасного лагеря!
Лука надолго задумался. Да, ребенком рисковать нельзя никак. Затем с отчаянной решительностью заявил:
– Завтра ты поведешь меня тем дальним путем, Жан! Собирайся!
Мальчишка вздохнул и ушел в смятении.
Лука отдал распоряжения о строительстве судна, собирал вещи в дорогу, а в голове билась одна неотвязная мысль: «Успеть бы, успеть!»
Ранним утром они на лошадях выехали к вулкану. Рядом трусил негр, он должен был забрать лошадей, когда путь на них будет уже невозможен.
После полудня негр ушел с лошадьми, а путники продолжили путь пешком.
Тропа, вскоре исчезнувшая, петляла в предгорье причудливыми изгибами. В сплетении лиан, веток и кустарника трудно было пробираться в нужном направлении. Мачете крушили зеленое безмолвие, оно сопротивлялось, цеплялось, затрудняло ход вперед. За оставшееся до ночи время путники не одолели и двух миль.
– Этак нам до вулкана недели две придется тащиться! – в отчаянии восклицал Лука, вытирал обильный пот, ругался, проклиная тяжесть груза и оружия.
– Дальше, Люк, быть трудно. Ходить в гора, много камень, ущелье, ручей.
– Не пугай, Жан! Все равно мы пробьемся! Надо успеть.
Неделя пути сильно вымотала их. Они едва передвигали ноги, но Лука требовал двигаться только вперед и без остановок.
– Люк, я больше не мочь! – взмолился Жан. Он повалился на землю и затих.
– Жан, надо успеть! Надо идти! Поднимайся!
Мальчишка не отвечал. Лука оглядел его. Тот спал, пульс колотился, голова была горячей. Лука испугался. Он торопливо достал желтый порошок и с трудом всыпал его в сухой рот мальчика. Дал запить. Сам опустился рядом.
В голове был сумбур. Все тело жаждало покоя, отдыха и сна. И он не заметил, как погружается в тяжелый сон без сновидений.
Проснулся он внезапно. Сон как рукой сняло. Лука прислушался. В отдалении услышал звук не то выстрела, не то горного обвала. В груди что-то громко колотилось, подступало к горлу, не давало дышать.
И тут он отчетливо понял, что где-то далеко идет перестрелка. Одиночные выстрелы чередовались с залпами. Это было мили за две с лишним. Стало невыразимо страшно. Страшно, что он не успел!
Лука вскочил, начал собираться, в темноте заметил, что Жан еще спит. Он не стал его будить, схватил мушкет, пистолет, флягу с водой, немного еды и бросился кромсать мачете зеленые щупальца леса.
Ориентируясь только на звуки выстрелов, он медленно продирался дальше.
Было трудно. Множество камней, расщелин, завалов сильно замедляли его продвижение, но он неутомимо лез все выше, не обращая внимания на царапины и ушибы.
Лука остановился, прислушался. Было тихо. Он не слышал больше выстрелов. Это пугало и обескураживало.
Постояв немного, Лука бросился дальше, стараясь выдерживать взятое ранее направление. Движения его становились все неувереннее, медленнее. Он изнемогал.
В предутренней тишине Лука вдруг услышал одинокий выстрел. Он прозвучал довольно близко и заставил нащупать пистолет. Потом затрещали еще выстрелы и смолкли. Это происходило в полумиле. Значит, кто-то кого-то преследует.
