Казаки в Абиссинии - страница 25

Возвращаясь из цирка в отель, мы услышали в маленькой гостинице чудную игру на скрипке с аккомпанементом арфы. Заглянули в окно. Небольшая передняя отеля установлена столиками, два юноши-англичанина валяются на соломенных кушетках, куря папиросы и заигрывая с белокурой мисс, сейчас с картинки на конфетной коробке. В самом углу скромно приютились два мальчика-итальянца. Старший, лет четырнадцати, играл на скрипке, младший, лет семи, бледный и худой, очевидно, больной, аккомпанировал, полулежа в кресле, на арфе. Соблазн послушать европейскую музыку в Порт-Саиде в чудную лунную ночь, в заснувшем городке, играющем роль всесветной почтовой станции, был слишком велик – мы зашли.

Музыканты оживились. И среди ночной тишины в пустынном кафе раздались чудные звуки серенады Брага. Сколько воспоминаний пробудили они! Они перенесли нас на минуту в Петербург, на родину, в Россию…

Вернувшись, я прошел в команду. Люди спали на кошмах и на бурках. Дежурный сидел в углу и при свете лампы читал книгу. Казарма и в Порт-Саиде была казармой, со всеми ее аксессуарами…

2 (14) ноября, воскресенье. Вчера вечером, по случаю субботы, я читал подряд в помещении команды молитвы, псалмы и песнопения, положенные для субботней вечерни. Эти молитвы, размеренное пение «Господи, помилуй» в помещении шестого этажа, залитом вечерним солнцем, были оригинальны и умилительны для простых казачьих сердец. Сегодня мы собирались пройти в одну из церквей прослушать обедню. В десять часов утра команда в ярко начищенных сапогах, в желтых куртках, новых шароварах и свежевымытых белых чехлах на фуражках построилась в своем помещении.

Пошли в греческую церковь. Губастый черноволосый монах объявил, что обедня уже окончена; осмотрели маленькую церковь с грубо резанным иконостасом и пошли дальше. Толкнулись к коптам – тот же ответ – обедня окончена. Тогда я повел в англиканскую церковь. В маленькой и чистой, изящно обставленной церкви народу было немного. Капеллан усадил казаков рядом с матросами английского военного судна, и казаки стали внимательно вслушиваться в чуждое для них богослужение. За органом играла и пела молодая девица, хор матросов ее сопровождал. Гимн дрожал под сводами голубого купола и плавной мелодией разливался по храму.

«Всякое дыхание да хвалит Господа!» На всех языках разносится хвала Ему… Казаки вставали и садились на свои стулья, сообразно с тем, как то делали англичане. Ни разговора, ни шепота, полное уважение к чужой религии.

Служба кончилась. Пошли из храма.

– Ну что, – спрашиваю, – понравилась вам служба у англичан?

– Очень понравилась, – раздались ответы.

– Умилительно так эта девушка пела, просто за душу хватала, так пела, – говорит Терешкин, поэт в душе.

– Хорошо! Особенно хорошо, ваше высокоблагородие, то, что у каждого книжка в руках, значит, с сознанием службу слушает – очень это полезно, – замечает грамотей Любовин.

Возвращаемся все в праздничном настроении. Хотя, конечно, и не у настоящей обедни были, а всё-таки и пение хорошее слыхали, и мысли думали церковные, воскресные, значит, похоже на Россию, а теперь всё, что похоже на Россию, так дорого нам.

В Easterne Exchange – новость: итальянский и австрийский консулы выразили желание поближе познакомиться с казаками. После завтрака в отеле на веранде верхнего этажа – пение и пляска. Панов, Изварин, Полукаров и особенно Любовин превзошли сами себя, хор старался изо всей мочи – это был настоящий концерт. Итальянец восхищался пением, австриец пляской. В конце и того и другого по русскому обычаю качали.