Казаки в Абиссинии - страница 28

Выйдешь на палубу. Кругом море и небо. Небо светло-синее, прозрачное, море, покрытое грядами волн; по большим синим волнам рассыпаны маленькие волнышки, они налетают на борт, ударяются об него, шумят и рассыпаются в тысячу брызг. Скучная, однообразная картина.

Вчера французы угощали нас шампанским, сегодня вечером мы зовем их к себе. Позднее на юте, на палубе, под тентом, под ласкающим дыханием пассата слышно пение «Si tu m’aimais»[22], звучит над волнами Красного моря известный романс, слышны мягкие аккорды – и воспоминания далекой родины толпятся в мозгу.

Тепло. Половина конвоя ночует на палубе. Тропики дают себя чувствовать, недаром сегодня в полдень мы были под 24°13’ северной широты и 34°00’ восточной долготы (от Парижа).

7 (19) ноября, пятница. Сегодня все с утра облачились во фланелевые костюмы и пробковые каски. Термометр показывает 25°R в тени. Море, покачавшее было нас третьего дня, успокаивается. Большие волны улеглись, осталась только одна мелкая безвредная зыбь. В полдень мы прошли 19°46’ северной широты и 36°44’ восточной долготы. Каждый день приходится переводить часы – мы быстро подаемся на восток. Днем все на палубе. Тепло, как в самый жаркий день у нас в Петербурге. Хорошая погода заставляет общество немного скучать, приходят в голову неожиданные остроты, французы придумывают развлечения.

– Вы будете представляться? – спрашивают офицеры у нашего секретаря А.А.О-ва; речь идет о знакомстве с французскими офицерами.

– Зачем же мне представляться, я могу и натуральным быть, – следует быстрый ответ.

Французские офицеры придумывают устроить на юте благотворительный аукцион. К нам является депутация с просьбой пожертвовать какую-либо вещь для лотереи-томбола в пользу сирот французских моряков; в пользу их вдов устраивается концерт. Жена мадагаскарского офицера под аккомпанемент К-ого исполнит несколько романсов, одна французская и одна английская дамы сыграют на пианино, Л.К.А-в споет романс Чайковского «Но то был сон», один французский офицер продекламирует стихи на несчастную тещу, кандидат на классную должность К-ов пропоет под гитару русскую песню, японец продекламирует японское стихотворение – словом, вечер ничем не хуже, чем те благотворительные вечера, которыми порой развлекаетесь и вы, глубокоуважаемые читатели.

Надо отдать справедливость французам: они умеют веселиться. В 8 часов вечера ют был неузнаваем. Электрические лампы освещали чисто вытертый пол, корабельные цветные сигнальные фонари горели по борту. Под тентом висели цветные флаги, красиво подобранные. Всё общество – дамы в бальных туалетах, мужчины в темном – собралось наверху. Концерт прошел блестяще. Порою можно было бы и позабыть, что нежный голос французской певицы звучит под тентом парохода, чуть видной точкой затерявшегося в Красном море. Концерт кончен. Веселый черноусый француз, остряк, приступает к лотерее. Большинство отказывается от выигранных вещей, и из них устраивают аукцион.

– Une machine a coudre![23] – восклицает аукционер, потрясая над головой аккуратно завернутым и завязанным шелковой ленточкой ящиком. Цена быстро растет и доходит до 20 франков.

– Une machine a coudre pour vingt francs, c’est tres bon marche, – говорит аукционер, – personne ne donne plus, un, deux, personne ne renonce, personne ne veut pas, c’est fait, trois! Adjugee!..[24]

Купивший «швейную машинку» за 20 франков развязывает ленточку и находит под бумагой деревянный ящик из-под сигар и в нем иголку с ниткой. Общий смех. И разве не хорошо придумано? Чем иголка с ниткой не швейная машина?..