Лагерь устроен. Среди этих песков, подле камней, под которыми таятся скорпионы, протянута коновязь, за нею идут: одна палатка конвоя, четыре индийские офицерские палатки, вмещающие в себя пять офицеров миссии, секретаря и двух врачей, одна большая круглая абиссинская палатка для фармацевта и классного фельдшера, одна круглая египетская палатка для абиссинцев-переводчиков, одна громадная столовая палатка, приемная начальника миссии, далее в жалком подобии кустов ставят три палатки господина Власова. В тылу лагеря в аллеях губернаторского сада помещаются кухни. Таков вид нашего лагеря, окруженного сомалийскими деревнями, в которых всю ночь бьют барабаны и протяжно визжат сомалийские женщины…
17 (29) ноября, понедельник. Приличный и благообразный полувоенный вид нашего лагеря сегодня нарушился прибытием толпы черных слуг – сомалийцев и абиссинцев, – на голой земле расположившихся возле палаток своих господ. Одетые в белые куртки и белые панталоны, с непокрытыми головами и босыми ногами, они целыми сутками лежат, как собаки, возле палаток или собираются вместе и поднимают крикливый разговор, более похожий на брань.
– Тасси! – слышу я утром нетерпеливый голос Д-ва, соседа по палатке.
– Тасси! – повторяется крик еще и еще раз; наконец сам хозяин высовывается из палатки и тогда получает ответ: «Мосье?..» – и курчавая голова Тасси вылезает из-под белого плаща, под которым он спит.
Тасси утром лениво чистит сапоги и платье, неохотно сметая с него пыль, бежит за хозяином, когда он на рысях едет в город купаться, несет его покупки. Этим и ограничивается его служба. Остальное время он спит. Ему не придет в голову почистить мула или вытереть седло своего барина, это не его дело – он нанимался слугою, а мулов пусть чистит Арару, Энми и другие, которые для того приставлены. Заставьте его это сделать – он или не исполнит приказания, или пойдет жаловаться своему старшему, держащемуся с большим достоинством чернобородому абиссинцу, и будет грозиться, что уйдет в Джибути. И это за 10 талеров (1 талер = 2 ½ франка = 1 рубль), то есть за ту сумму, за которую вам в Петербурге и моют полы, и готовят обеды, и стирают белье, и ходят на рынок!
Удивительные лентяи эти сомали и абиссинцы. Целыми днями толкутся они по лагерю, избегая работы. Да и что им поручишь, когда они ничего не умеют. У меня их пять для чистки мулов. Обращение с мулами заведено самое гуманное. Каждый мул имеет свое имя, знает свое место на коновязи, чистится три раза в день, ест овес и пшеницу три раза и получает от хозяина корочки ситного хлеба после обеда и после чая. Конвойные мои, как настоящие кавалеристы, это дело тонко понимают. Совсем не то черные. Он уже издали замахивается на мула, норовя его ударить локтем в самое больное место спины; мул щурит свои большие уши и бьет его сзади ногой, тогда черный обрушивается на него с чем попало… Дашь им повести мулов на водопой, распустят их и потом с криком и смехом гоняются за ними по песку или сядут и скачут, размахивая локтями и болтая ногами.
Я объявил им, что, если они побьют мула, я прикажу их высечь, – они пожаловались старшему, я повторил старшему свое приказание, они успокоились и легли подле коновязи. Погонишь их на чистку, идут нехотя, ломаясь, чистят кое-как, раза два принудил их вычистить и выхолить мула, объявили, что уйдут в Джибути. Бог с ними, пускай уходят. Однако не ушли: 10 талеров на полу не подымешь.
