Каждому своё 2 - страница 31

Заставить себя оторваться от водной трубки сразу не получилось, и индикатор на внутренней поверхности лицевого щитка опустился до отметки в пятьдесят процентов.

– Ешьте, – Абрек протянул ему стандартный пластиковый пакетик походного рациона. – Уже разогрето.

Брилёв распахнул шлем. В воздухе ощущалась кислая вонь рвотных масс, но обессилевший организм требовал пищи, и притупленное голодом сознание почти не реагировало на тошнотворный запах. Полковник взял протянутый пакетик, сорвал пломбу, запечатывающую питьевое отверстие, и в несколько глотков выпил питательную смесь. Чувство голода не уменьшилось ни на миллиметр, и он попытался вытряхнуть из пакетика все до капли.

– Голод сейчас пройдет, – Абрек забрал у него пустую емкость, смял ее в комок и вышвырнул куда-то в темноту. – Надо подождать минут пять. Шлем закройте. Фон больше не растет, но без защиты лучше не находиться.

– Это был ваш паек? – запоздало понял полковник, захлопывая лицевой щиток. – А как же вы?

– У нас носимый запас больше, – ответил Абрек. – Одну порцию можем отдать, не проблема. Но лучше лишний раз не двигаться, так еды требуется меньше. Если по нужде не надо, то спите.

Спецназовец улегся неподалеку и выключил фонарь. Через несколько минут голод прошел, и Брилёв заснул с мыслью о том, что это не последняя его интоксикация. В нормальных условиях человека, принявшего антирад, укладывают в биорегенератор и проводят полный перечень необходимых медицинских процедур. Насколько он знал, это проходит безболезненно или почти безболезненно, зависит от того, сколько времени осталось до окончания цикла. Но в любом случае люди не испытывают таких мучений. Он должен выжить и оказаться в «Подземстрое». Любой ценой и как можно скорее. Его психика всегда была чувствительна к боли и этих страданий долго не выдержит.

В тот момент он еще не знал, что ему предстоит испытать дальше, и потому посчитал, что сутки до следующего цикла антирада прошли тяжело. После интоксикации сильно хотелось пить, и носимый запас воды быстро закончился у всех. Один из контрактников службы обеспечения, получивший во время гибели КП сотрясение мозга, умер во время судорог, несколько раз ударившись головой о бетонный пол. Из двенадцати тяжелораненых семеро не перенесли интоксикацию и умерли в мучениях, еще трое скончались без воды через несколько часов. Оставшихся двоих одели в скафандры, которых теперь хватало на каждого выжившего, но вскоре у обоих начали проявляться признаки радиоактивного поражения, и их пришлось частично раздевать, чтобы поставить капельницы с реанимационным раствором. Абрек, являвшийся старшим группы спецназа, сказал, что это вряд ли поможет, тем более что реанимационный раствор остался всего один и придется делить его на двоих.

Через час возникла еще одна проблема. Индивидуальный суточный рацион, которым были укомплектованы скафандры, каждый тратил, как хотел, следить за этим не было ни смысла, ни возможности, слишком темно. Когда спецназовцы пошли снимать с тяжелораненых капельницы, оказалось, что кто-то, воспользовавшись темнотой, сломал подсумки с носимым запасом на скафандрах раненых и вытащил оттуда упаковки с питательной смесью. Выяснить, кто это сделал, не удалось, и люди начали с подозрением коситься друг на друга. Потом шахту начало мелко трясти, из трещин на потолочном своде посыпалась пыль, и минут тридцать все лежали вдоль стен в ожидании обрушения. Затем капитан Миронов не особо уверенно заявил, что этот удар был нанесен вдали от бункера, и вообще не факт, что это был удар, может, землетрясение, вызванное множеством термоядерных взрывов. Впоследствии тоннель дрожал еще трижды, и все с плохо скрытым страхом смотрели, как из шахты на лифтовую платформу сыплется земляное крошево и падают мелкие куски грунта. Инженеры утверждали, что в конструкцию лифтовой системы заложен запас прочности и гибкости, позволяющий без последствий переносить подобные колебания, и лифт не должен выйти из строя, раз шахту не сплющило двумя пришедшимися по КП ядерными ударами. Всем отчаянно хотелось в это верить, но к исходу двадцатичетырехчасового интервала между циклами антирада Брилёв чувствовал себя на грани.